Ирод так давно хотел видеть нового чудотворца, что очень обрадовался этой встрече "и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо". Но Иисус, вопреки ожиданиям, чудес Ироду показывать почему-то не стал и на многие вопросы его не ответил, а вот "первосвященники же и книжники стояли и усильно обвиняли Его". Не дождавшись от Иисуса ни чудес, ни откровений, Ирод, сначала вдоволь "насмеявшись над Ним", одарил его "светлыми одеждами" и отправил его обратно к Пилату. Это так понравилось правителю, что Пилат и Ирод, невзирая на прежнюю вражду, стали друзьями.

Далее начинается полная несуразица. "Пилат же, созвав первосвященников и начальников и народ, сказал им: вы привели ко мне Человека Сего, как развращающего народ; и вот, я при вас исследовал и не нашел Человека Сего виновным ни в чем том, в чем вы обвиняете Его; и Ирод также: ибо я посылал Его к нему, и ничего не найдено в Нем достойного смерти; итак, наказав Его отпущу". По каким-то причинам, Пилату "нужно было для праздника отпустить им одного узника", и он хотел, чтобы освобожден был именно Иисус. Но "весь народ" настойчиво требовал смерти Иисуса и освобождения некоего Вараввы, посаженного в темницу за "произведенное в городе возмущение и убийство".

Трижды Пилат "возвышал голос", желая отпустить Иисуса, "Какое же зло сделал Он?" — вопрошал правитель собравшихся, но те " продолжали с великим криком требовать, чтобы Он был распят; и превозмог крик их и первосвященников". Пилат сдался. Наместник римского императора, прокуратор Иудеи, распорядитель жизни и смерти всех людей, населяющих обширные земли Иудеи, уступил. Он отпустил убийцу Варраву, а ни в чем не повинного Иисуса "передал в их волю". Лука здесь, в противовес другим Евангелиям, утверждает, что с этого момента Иисус был передан в руки "первосвященников, книжников и старшин народных", и дальнейшую судьбу его вершили уже они.

Лука утверждает, что по пути на Голгофу Иисус обратился с пламенной речью к сопровождающему его на казнь народу, причем не ко всему, а только к женщинам, "которые плакали и рыдали о нем", и произнес знаменитое пророчество, начинающееся словами: "дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших". Об этом эпизоде не говорится больше ни в одном Евангелии, это и неудивительно, ведь только двумя строчками выше, весь народ, "все множество их", настойчиво требовало его смерти. Добились своего и вдруг разрыдались? Довольно странная реакция.

Придя на место, "называемое Лобное, там распяли Его и злодеев, одного по правую, а другого по левую сторону". Народ, сопровождавший его на казнь и весь этот путь рыдавший о нем, не только прекратил рыдать и плакать, а тут же начал насмехаться над ним и злословить: "других спасал, пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий". Надпись на кресте, дается у Луки в другом варианте, причем говорится, что она была сделана на трех языках: греческом, латинском и еврейском. По Луке, не оба разбойника "злословили его", один осудил своего товарища за недостойное поведение и обратился к Иисусу с просьбой: "помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю".