– Простите, ребята, мы друг другу еще и пары слов не сказали.

Мэй торопливо тянула его на тропинку, туда, к реке, к старому тополю. Как только они отошли подальше, она выпалила на одном дыхании:

– Прости меня, я знаю, мне надо тебе все объяснить, я не могла, они все время снимали. Спасибо, что ты был там с нами, честное слово, спасибо.

Какое-то время Джей молчал. Она отпустила его локоть, надеясь на ответное прикосновение, скользнула рукой к его руке. Не надо бояться, что он готов ее бросить. Не надо защищаться от боли, которую он может ей причинить. а он рассеял ее страхи: взял за руку, нежно сжал пальцы, и Мэй обрадовалась простой возможности сказать ему то, о чем столько думала.

– Говоришь, хотела объяснить? Можешь начать с того, что это за странный «пригород Канзас-Сити». – Джей искоса посмотрел на нее. – Крошечный городишко в часе езды трудно назвать пригородом.

Мэй закусила губу и почувствовала, что краснеет.

– Ты попал в самую точку. Мой дом здесь. Знаешь, как было трудно после нашего Меринака оказаться в Нью-Йорке. И даже в Далласе, когда я поехала туда учиться. Что и как сказать, как себя вести, как одеваться – мне все было в новинку. Все это знали и умели, а я – нет. Вот я и выучилась притворяться, играть на публику, историю себе тогда придумала. И все это стало моей маской. Маска ко мне приросла задолго до нашей встречи. Мне ее было уже никак не снять.

– Мэй, мне всегда было все равно, откуда ты родом. Даже если бы я знал, это никакого значения не имело бы.

Они почти дошли до поваленного тополя. Мэй остановилась и встала к мужу лицом.

– Может быть, и не имело. Но у меня был готовый сценарий. Я к нему привыкла. Я всем рассказывала, что мама содержит ресторанчик в пригороде Канзас-Сити. Понимаешь, мне казалось, все это постоянно повсюду меня преследует: и цыплята, и мать, и ее дом. Даже вечные шуточки – «Ты больше не в Канзасе!» – и те меня до смерти доставали.

Джей ее обогнал и шел впереди.

– Значит, ты наврала? – снова спросил он не оборачиваясь.

– Я не наврала – просто немного приукрасила. Я понимаю, почему ты говоришь, что это вранье. Я теперь и сама на все смотрю другими глазами. Но как тебе объяснить, что я тогда не могла иначе? Прости меня за это, пожалуйста. Прости.

– Я понимаю. Кажется, понимаю. А тут еще и твоя мама… Понятно теперь, почему ты про нее не рассказывала. Хотя мне-то могла бы… У меня самого родители необразцовые.

Большого сходства между прошлым Джея и своим Мэй и сейчас не видит. Если не вникать в подробности, детство Джея было куда более нормальным. Да только он все равно прав. В детстве им обоим не на кого было положиться. Знать-то она это знала, а вот видеть, как сильно это их связывало, не видела – только сейчас поняла.