Я плюхнулся на стул.

— Ну?! Все живы? Да говорите уже!

— Немой! Тебя убить хотят! — дрожащим голосом сказала Глашка.

По лицу Глашки текли слёзы. Она вытирала их рукавом и хлюпала покрасневшим носом.

Я обнял её за плечи.

— Глаш, ну ерунда всё это! Вон и Михалыч тебе то же самое говорит. Ерунда же, Михалыч?

Я сделал страшные глаза и посмотрел на Сытина.

— Конечно, ерунда! — преувеличенно бодрым тоном сказал он.

— Ну, вот! — подхватил я.

— Ерунда? — всхлипнула Глашка. — А как она в дом попала?

— Кто «она»?

— Старуха! Страшная — сухая и вся в чёрном! Я пришла — а она на кухне сидит! Свечку на столе зажгла и что-то жжёт на ней. Я, говорит, волосы Немого жгу! Как сожгу — так ему и конец! Убьют болезного.

— Откуда старуха в вашем доме взялась? — удивлённо спросил я Михея. — У тебя же полон сад ловушек! И пауки, и ветки. И птичка-заманушка!

— Да не знаю я! — с досадой ответил Михей. — Я вообще никакой старухи не видел. Приехал домой, а Глашка на кухне рыдает.

— Как это не видел? — Глашка подняла на Михея заплаканные глаза. — Она же с тобой поздоровалась!

— Не видел, — мотнул головой Михей. — На кухне ты одна была. Сидела, рыдала. В руке волосы.

— Это Немого волосы! — закричала Глашка. — Я у старухи их отобрала, чтобы она не сожгла!

Ипать! Ну и дела! Не был бы нечистью — помолился бы.

— Старуха как тебя увидела, только и сказала: — «Здравствуй, Михеюшка!» И пропала, словно сквозь стену ушла! Я еле успела у неё волосы выхватить!

— А где сейчас эти волосы? — поинтересовался я.