Я заметил в толпе Чипа, который танцевал в центре большой группы. В темно-коричневом костюме с белой рубашкой и галстуком с цветочным принтом он выглядел просто потрясно.

И мне было ужасно неловко, что я обратил на это внимание.

Потому что у меня вообще не должно было возникнуть подобных мыслей.

Краем глаза я заметил Джаване Эсфахани: одетая в красное платье и золотой платок, она танцевала с Матео, вице-президентом школьного Союза Квиров и Гетеросексуалов. Матео выкрасили волосы в фиолетовый и зачесали «помпадур». Их черный костюм сверкал так, будто его посыпали блестками.

– А он красавчик, – сказал Лэндон, кивая на Матео.

– Местоимение «они», – поправил я.

– Прости. Мне нравится их костюм.

– Мне тоже. И я еще волновался насчет своего.

– А что с ним не так?

Я покосился на рукава.

– Никогда такое не носил.

Лэндон хмыкнул и положил руки мне на талию – на Высоте, Одобренной Наставниками.

– Ты шикарно выглядишь.

Я залился краской.

– Спасибо.

Мы покачивались в ритме куда более медленном, чем того требовала музыка. Но я улыбался Лэндону, а он улыбался мне.

И все было хорошо.

Правда, хорошо.

Но после пяти танцев – какие-то были спокойнее, какие-то энергичнее – от постоянного трения тел вокруг и грохочущих композиций диджея с Преждевременной Потерей Слуха я почувствовал, как в груди нарастает тревога.

– Мне надо передохнуть, – крикнул я Лэндону, и мы проскользнули мимо Джони с Одной Н, который вращал бедрами в Недопустимом Наблюдателями Диапазоне, к столу с напитками. Я схватил два стакана с водой, один передал Лэндону. Он свой выпил залпом, а я вот сначала принюхался.