Я сморгнул слезы и кивнул.

– Спасибо, тренер.

Солнце садилось за парковкой для учеников, окрашивая бежевые стены Чейпел-Хилл в огненно-розовый. По небу катились облака, воздух холодил кожу обещанием дождя.

Циприан Кузумано сидел на бордюре, уперев локти в колени и положив подбородок на ладони.

Я плюхнулся на землю рядом с ним, спрятав озябшие руки в карманы худи, и уставился на облака. Я не мог посмотреть Чипу в глаза.

– Ты не обязан был это делать.

Чип откинулся на спину и растянулся на траве.

– А я думаю, обязан. – Его голос был мягким и тихим. – Потому что таким человеком я хочу быть. И до сих пор у меня, кажется, не очень-то получалось.

Я наклонил голову в его сторону.

– Как так?

– Не знаю. – Чип побарабанил пальцами по ноге. – Мы с Трентом дружим, сколько я себя помню. Когда мои родители разводились, он пускал меня к себе ночевать, чтобы мне не приходилось слушать, как они друг на друга орут. Когда родилась Эви, именно Трент научил меня о ней заботиться, менять подгузники и все такое. Ты бы видел, как он ведет себя с ней. Совсем другой человек. – Чип стукнул кулаком по земле. – Еще он единственный видел, как я плачу. И единственный, кроме тебя, кто дал мне понять, что это совершенно нормально.

Трент был Сухрабом для Чипа.

– И что теперь?

– Не знаю. Я не хочу его терять. Но ты был прав. В чем-то он совершеннейший засранец. И я хочу, чтобы он стал лучше. – Чип с шумом выдохнул. – Я сам хочу стать лучше.

– Мне кажется, ты уже стал.

Чип повернулся ко мне. Его глаза затуманились.

– Прости меня. Мне правда жаль. Я все испортил.

– Не все, – сказал я. А потом добавил: – Я ужасно скучаю по нашей дружбе.

– И я. – Чип закусил нижнюю губу.