Спросите: «По сравнению с чем?»
Спросите: «По сравнению с чем?»
Для начала можно было бы более регулярно и усердно задавать вопрос «По сравнению с чем?» Когда люди пытаются представить наше общество сегодня как чудовищную, расистскую, сексистскую, гомофобную, трансфобную патриархальную систему, этот вопрос должен быть задан. Если эта система не работала или не работает, то какая система сработала или работает? Спрашивать это не означает говорить, что элементы нашего общества не могут быть исправлены или что мы не должны обращать внимание на несправедливость и нечестность, если они происходят у нас на глазах. Но для того, чтобы говорить о нашем обществе во враждебном тоне судьи, присяжного и палача, требуется задать несколько вопросов обвинителю.
Очень часто анализ падения нашего общества опирается на предположение об эпохе «невинности»: эпохе, предшествующей изобретению механизмов, пара и рынка. Эти предположения укоренены глубоко и начинаются с идеи о том, что мы все рождаемся в состоянии благодетельности, из которого мир несправедливым образом нас вырывает. Жан-Жак Руссо выразил эту идею в таких пассажах из книги «Эмиль, или О воспитании» (опубликована на английском языке в 1763-м), где он пишет:
«Примем за неоспоримое правило, что первые природные движения всегда правдивы: в сердце человеческом нет исконной испорченности; в нем не находится ли одного порока, о котором нельзя было бы сказать, как и откуда он туда проник. Единственная страсть, прирожденная человеку, – это любовь к самому себе, или самолюбие, в обширном смысле слова. Это самолюбие само по себе, т. е. по отношению к нам самим, хорошо и полезно».
Люди, которые верят в подобные идеи, должны найти того, кто виноват в их собственных неудачах и неудачах всех вокруг, ведь они родились в таком благородном состоянии. Неизбежным образом подобный образ мышления перетекает в убежденность в том, что более простые, древние и ранние общества каким-то образом представляют собой пример того, к чему стоит вернуться.
Итак, не считая причин, происходящих из исторической вины, многие западные люди сегодня впитывают мысль о том, что у «примитивных» сообществ было некое состояние благодати, которого нам не хватает сегодня – как если бы в более простые времена было бы больше женского доминирования, больше мира, меньше гомофобии, расизма и трансфобии. Среди этих верований очень много неподтвержденных предположений. Действительно, трудно подсчитать, какое количество гомофобии или расизма можно было наблюдать в различных племенах. И, возможно, там было больше гармонии, а у трансгендеров было больше прав, чем мы могли бы ожидать. Но факты часто говорят об обратном. В своей книге «Война до цивилизации: Миф о мирном дикаре» Л. X. Кили приводит процент мужской смертности в результате конфликтов в ряде племен Южной Америки и Новой Гвинеи. Эти жестокие смерти приходятся на от 10 % до 60 % от числа мужчин. Для контраста: процент мужчин, убитых в главном военном конфликте XX века, представляет собой однозначное число. Если существует доказательство того, что общества прошлого были значительно более толерантными по отношению к сексуальным и биологическим отличиям, чем современные западные общества, то обязанность предоставить такое доказательство лежит на том, кто это утверждает.