У него остается, это правда, его последний вызов: закончить книгу о цитадели, как называет ее Николь, ту книгу, что еще нужно как следует проредить, чтобы добраться до сути.

Термометр показывает тридцать градусов ниже нуля. Альтиметр – восемь тысяч метров. Далеко внизу рисуются очертания берега Франции. Несколько дней назад он написал матери. Она все еще крепкая женщина, работает волонтером – старшей медсестрой. Он очень просил ее: если когда-нибудь постучит в ее дверь Консуэло, ища пристанища, принять ее. Консуэло считает себя очень сильной, но она хрупкая. Его до глубины души трогает ее упорная вера в то, что она способна противостоять всему миру своими безобидными шипами.

Он немного снижается, чтобы видеть, как дышит земля. И вспоминает первый урок географии, который преподал ему Гийоме в том ангаре под Тулузой: три апельсиновых дерева, скрытый в траве ручей… Только это и важно.

Краешком глаза он замечает темное пятнышко слева от себя, и его сердце начинает колотиться. Пятно уменьшается. Он его заметил. Закладывает вираж, чтобы пристроиться в хвост. Идет за ним. Немецкий «мессершмитт».

Скрыться некуда – немецкий самолет слишком близко. Он его не видит, но знает, чувствует, что тот приближается сзади, растет. Выхода нет – прыгать с парашютом над морем невозможно.

Вдоль спины вырастает ледяной столб. Страх парализует. Его первое побуждение – выжать полный газ и попытаться оторваться, хоть он уже знает, что это невозможно, дистанция не позволяет. Уже нет. Немецкий истребитель слишком близко, идет на полной скорости. Он мог бы попытаться начать петлять и отчаянно рыскать в воздухе, но нет. Не хочет он быть мышкой, которая в ужасе драпает от кошки. Если таким должен стать финал представления, то он его примет. Если должен упасть занавес, так пусть падет. В конце концов он все равно падет. В тот решающий миг, когда все чувства обостряются ослепительной ясностью прозрения, что смерть – это всего лишь грань, а настоящий разгром – это страх. И в то мгновение, когда он уже свободен от сомнений, страсти отступают. Все приходит в равновесие.

Немецкий летчик уже почти на расстоянии выстрела. Уже кладет палец на боек двадцатимиллиметровой пушки MG.

В этот последний миг перед ним встает образ Лулу. Ее рыжие волосы, белая кожа, зеленые глаза. И тогда он вдруг прозревает. Он всю жизнь ошибался! А теперь видит эту ошибку! Он всегда думал, что самое важное – быть любимым, но теперь, в этот ключевой момент, осознает, что самое важное – любить. Любовь к Лулу озарила его жизнь. Как же ее ненавидеть! Никогда он ее не ненавидел, как бы ни притворялся, что ненавидит, он обожал ее и по-прежнему обожает. Столько искать любовь, рыть в ее поисках землю и только теперь понять, что она все время была у него на ладони: любовь, что нас спасает, не та, которую мы просим, а та, которую мы даем. Фонарщик это знал: подарок – не свет, а то, что ты его зажигаешь.