– Напрасно ты мне сказала, – к удивлению Веры, Татьяна Викторовна произнесла последние слова с дрожью в голосе, будто слезы подступили к ее горлу. – Я теперь еще больше переживать буду.
– Но почему?!
– Потому что… слишком все нехорошо сошлось… он ото всех почестей отказался, стольким пожертвовал, чтоб полететь, это не к добру… Какой дурной знак! Нас ждет горькое разочарование, протокол окажется мифом, вот чего я боюсь…
– Прекрати, и без того тошно, какая же ты суеверная! – А потом, помолчав, Вера продолжила: – А ведь ты не этого боишься, мама.
– Этого и боюсь. Чего же еще?
– Нет.
– Чего? Что опять у тебя в голове?
– Ты злишься, потому что думаешь, что мы обманулись, раз его повысили из-за связей отца, и заведующий, восхвалявший его все эти годы, оказался обыкновенным соратником Алексея Викторовича, плутом… А Сережа… Вовсе не так талантлив, как все вокруг полагали. Вот что тебя гложет в эту самую минуту. Но скажи: разве наши эфемерные, беспочвенные домыслы могут определить исход грядущих событий?
– Я вовсе не так мелочна, как ты думаешь, – отрезала мать, уходя от всех ее вопросов.
В жизни нет ничего томительнее, чем ожидание, непредотвратимое, неразрешимое, это всегда длинный многоэтапный путь: сначала одно, потом другое, сначала приезд Сергея, затем лечение и ожидание результатов, – но нужно пройти его весь, как дорогу по раскаленным углям, когда второй дороги нет, когда нет иного способа выжить и узнать, что ждет тебя в конце пути. Испытания неминуемы, как и боль от них, и ты должен пропитать этой мыслью всю свою душу, чтобы наконец смириться с коварством судьбы и просто идти, идти, идти…
Глава шестнадцатая
Глава шестнадцатая
Все случилось уже во Франкфурте. Осень еще не тронула природу сонным, но теплым увяданием, и листва сохраняла свой сочный зеленый цвет, и даже в саду по-прежнему цвели кустарники роз, азалий, олеандра, наполняя воздух сладким благоуханием. Но уже чувствовалось наступление холодов: воздух стал свежим, небо заволокло тяжелой пеленой свинцовых туч, дни становились все короче, они были проникнуты влагой, моросящим дождем, зеркальными, еще чистыми лужами – предвестниками слякоти и грязи.
Юля и Катя вернулись домой, целые и почти невредимые. Пришла пора расстаться с островом, которому Юля подарила столько дней беззаветной, слепой, нелогичной любви, островом, ставшим когда-то олицетворением счастья, но расставание было столь болезненным, будто она навсегда покидала любимого человека. Возвращение на континент сулило одно: риск, коронавирус, тяжелое бесполезное лечение и, быть может, смерть. Но они устали прятаться.