Она вообще ко всему так относилась. Школьный бал просто будет в ее жизни, и точка, чего тут думать.

Тем неожиданней оказалось, что праздничный вечер Грейс провела не в школе – никакого тебе шикарного платья, спиртного из фляжки Макса, танцев с Джейни и сияющих улыбок на фото, – а в родильном отделении больницы святой Екатерины. Не плясала в туфлях на шпильке, а упиралась ступнями в подколенники гинекологического кресла. Рожала дочку.

О своей беременности Грейс догадалась не сразу, даром что смотрела по телику все эти реалити-шоу, где актеры разыгрывают совершенно неправдоподобные истории, и возмущенно вопила в экран: «Да как ты не сообразила-то, что беременна?!» Карма настигла, думала она позднее. Правда, месячные у нее всегда приходили как зря, так что на цикл ориентироваться Грейс не могла, – это раз. А утренняя тошнота совпала по времени с эпидемией гриппа, охватившей школу, – это два. Лишь на двенадцатой неделе (хотя она-то еще не знала, что это двенадцатая неделя), когда любимые джинсы перестали сходиться на талии, Грейс начала что-то подозревать. И только на тринадцатой неделе (см. предыдущее примечание) заставила Макса отвезти ее в универсам – тот, что подальше, чтобы знакомых не встретить, – и купить две тест-полоски.

Как выяснилось, тесты на беременность стоят жутко дорого. Настолько дорого, что Максу, пока они стояли в очереди, пришлось по телефону проверить баланс счета, дабы убедиться, что денег хватит.

К тому времени, когда Грейс осознала свое положение, шел пятый день второго триместра. Ребенок на этом сроке размером с персик, прочла она в интернете.

* * *

И с того же дня знала, что не оставит Персик у себя. Не может оставить. После уроков Грейс подрабатывала в небольшом бутике женской одежды, клиентками которого были в основном дамы на сорок лет старше ее самой, обращавшиеся к ней «дорогуша». Едва ли тамошней зарплаты хватило бы на малыша.

Дело было даже не в том, что младенцы орут, дурно пахнут, срыгивают и все такое прочее – это ее не пугало. Гораздо страшнее, что ребенок в тебе нуждается. Персик будет требовать от нее то, чего она не сумеет дать. Вот почему по вечерам Грейс сидела в своей комнате, обхватив руками округлившийся живот, и беспрерывно повторяла: «Прости, прости, прости». Как молитву и епитимью, поскольку она – самый первый и главный человек, в котором будет нуждаться Персик. Грейс казалось, что она уже сейчас предает свою дочку.

Адвокат по делам усыновления прислал толстенную папку с данными потенциальных приемных семей, каждая из которых страстно желала обзавестись ребенком. Грейс и ее мать просматривали эту папку, точно листали каталог товаров.