Феодально-монархическая Россия стала родиной Ползунова, Ломоносова, Кольцова, многих революционных демократов и других талантливых самородков. В порабощенной Габсбургами, но устремившейся к своему 1848 году Венгрии учил крестьянских ребятишек и своим умом доходил до республиканских, утопистско-социалистических идей предлагавший ввести повсеместно обращение на «ты» просветитель и публицист, издатель газеты для рабочих Михай Танчич. А на поэтическом небосклоне взошла блестящая звезда Шандора Петефи…

Революционные общественные подъемы — настоящие колыбели самоучек. На предсоциалистической стадии дали они миру еще и таких замечательных, многосторонне одаренных людей, как Джек Лондон в Америке, Максим Горький в России. В чем-то «горьковским» путем к образованию, художественному творчеству пришел и венгерский батрак, арендатор, жегший лампу по ночам и размышлявший на тюремных нарах, ставший литератором, социологом, политическим заступником крестьян-бедняков, а потом, в народной Венгрии, и министром, депутатом Петер Вереш (1897—1970).

Самоучка — это и в наше время массового притяжения, прилива целых освобождающихся народов к культуре нередкий и преинтереснейший тип человека, писателя, интеллигента. Лишенный преимуществ систематического школьного образования, свободней он и от его недостатков: сохраняет первозданность, оригинальность мышления, не столь сглаживаемую, подавляемую шаблоном, рутиной и привычкой. Рядом с лакунами в знаниях, неискушенностью новичка в разных интеллектуальных тонкостях соседствует и разительная логика практика — та непредубежденная простота суждений, которая насущные, краеугольные жизненные факты делает до того очевидными, что разве лишь целиком затуманенное догмами зрение или злонамеренный ум не могут и не желают внять им, постичь их. Не без примера таких вот наивно-зорких ясновидцев от природы складывалась, наверно, поговорка: «истина глаголет устами младенца»…

Для Петера Вереша подобной истиной, навязчивой в своей требовательной очевидности идеей было: нельзя, невозможно в одиночку, при частном хозяйствовании, — несмотря ни на какие усилия, терпение, выдержку, на любые добрые качества, — свить себе гнездо, построить дом, возделать клочок земли и прожить на нем мирно и спокойно. А казалось бы, все естественные склонности человека влекут, зовут к этому: к природе, к труду, к дружбе с меньшими своими помощниками — домашними животными и с прямыми товарищами — с близкими, родными, любимыми. Вновь и вновь отравляют и разрушают скромное это стремление к счастью то неурожай, то рознь и эксплуатация, то воина или другое стихийное, природное и социальное бедствие.