Светлый фон
и моя гитара – без струны,
слушать которую ездили со всей России, – …И позабыла речь богов для песен стéпи, ей любезной… Как вольность, весел их ночлег,
новый год встретил я с цыганами и с Танюшей, настоящей Татьяной-пьяной, она пела песню в таборе сложённую,
женюсь без упоения, без ребяческого очарования, горести не удивят меня, всякая радость будет для меня неожиданностью,
никто на свете не был мне ближе Дельвига,
мы рождены, мой брат назвáный, под одинаковой звездой, Киприда, Феб и Вакх румяный играли нашею судьбой,
это
главнейшим
нечего делать! согласимся; покойник Дельвиг; быть так,
ушёл
явилися мы рано оба, на ипподром, а не на торг, вблизи Державинского гроба… – …если тебя уже нет на свете, то, тень возлюбленная, кланяйся от меня Державину и обними моего Дельвига… – …избаловáло нас начало, и в гордой лености своей…
а монисто бренчало,
вчера ночью ездил за город и слушал цыганок, хорошо поют эти дикие бестии, их пение похоже на крушение поезда с высокой насыпи во время сильной метели: много вихря, визга и стука;
видно, мне жить и умереть в цыганском таборе,
заблестело золото, засверкали бриллианты, любви искала, и не нашла,
монисто бренчало, цыганка плясала и визжала заре о любви,
живёт,
крепости Чесме,
волей Орлова
океан,