Рядовому Хиллу не терпелось попасть в глубь острова и пострелять гансов, хотя на безрыбье сойдут и итальяшки. Ходил слух, что позиции Муссолини подорваны, но Фрэнк не был уверен, что из-за этого наступление непременно пройдет гладко. Если генералы считали, что что-то получится, Фрэнка сразу начинали одолевать сомнения. Например, он знал (все знали), что танки и пехоту в Кассеринский проход отправили, даже не имея хорошей карты местности. Может, Пэттон был смелее Фреденхолла. Фрэнк надеялся, что у Пэттона есть хорошая карта Сицилии, но не особенно на это рассчитывал. Число убитых Фрэнком достигло одиннадцати. Он слышал, что в морской пехоте были целые взводы снайперов, у которых количество жертв исчислялось десятками, но то было в Тихом океане, где япошки захватили бесполезные маленькие острова. Их необходимо было убивать, чтобы выжить. Всех своих противников Фрэнк убивал на расстоянии. В том-то и смысл работы снайпера с телескопической мишенью – ты убивал их, их приятели оглядывались в поисках источника огня, и, если получалось, ты убивал еще одного, а если нет, тихо уходил. Но они-то не знали, что ты ушел, и начинали дергаться.
Пройдя Ликату (после полудня), они должны были рассредоточиться по холмам за равнинами. Пересохшее русло реки петляло сквозь поля под защитой кое-каких зарослей. Фрэнк решил, что они пойдут не вдоль него, а по нему. По краю. Все это время они хорошо видели дорогу – кто по ней ехал и кто двигался невнимательно. После полудня русло реки отклонилось от дороги и пошло вверх, в светлые холмы. Здесь было так сухо, что шестеро парней уже все были покрыты белой пылью. Мерфи и Джонс направились на восток, пересекли русло и пошли по краю полей, а Лэндерс и Рубен продолжили путь по берегу. Лаймана Хилла Фрэнк оставил при себе. Они не спускали глаз с дороги. У Лаймана руки так и чесались кого-нибудь подстрелить, и незадолго до наступления сумерек ему это удалось – кошку, вышедшую на охоту. Когда Лайман перевернул ее на спину дулом ружья, они увидели, что кошка толстая.
– Ну, хоть кто-то здесь хорошо питается, – заметил Лайман.
Те немногие жители Ликаты, которых они видели, были тощие и унылые. Но в зданиях не было страшных логовищ немецких снайперов. Сержант из форта Леонард Вуд был прав: пока британцы и американцы сомневались в правилах, немцы их преспокойно нарушали. По слухам, русские были еще хуже: они нарушили правила ведения войны и нарушали правила жизни. Если убить двух русских, на их месте каким-то образом появятся четверо, а если убить четверых, появятся восемь. Так им говорили. Когда Роммеля наконец победили и взяли в плен немцев, некоторые из них бросились обнимать врага, потому что знали, что если вернутся к своим, их переведут из Африки на Восточный фронт – например, в Харьков, а это страшнее Сталинграда. Когда знакомый Фрэнку капрал спросил военно-пленного: «А если я тебя застрелю?», тот пожал плечами и ответил: «