— Как? — спросил Казак, слегка наклонившись к нему.

— Голованов. Артём Голованов. — сказал Лёша, и Слава стал смеяться. — Ну и хрен ли ты ржешь? — раздраженно спросил Алексей.

— Да я просто… представил себе эту картину… как ты по среди ночи выбегаешь весь сонный на крыльцо и кричишь, — передразнивая, — Голованов, Артём Голованов, где же ты?

— Да? Может знаешь, как сделать по-другому?

Казак аж слезы вытер.

— А знаешь, что ещё самое угарное, это то, как на тебя их старлей посмотрит. Он и так мазанных терпеть не может, так ещё и ты тут прибежишь. Голованов… Голованов. Артемочка. Что за фамилия?

— Мне откуда знать, ротный сказал, что за него попросили.

— Ну я понял — мазанный.

Алексей сонно потянулся.

— Обмазанный, бросай уже этот сленг дебильный, говоришь, как наши деды, конченые.

— Кстати, вот сто пудово дохляк, зачем ему в отдельную роту к дедам? Только пацана подставили. Сидел бы в своей стрелковой однопризовке, и всё.

— Он с военной кафедры. Ему нет смысла в стрелках сидеть. Это его первые сборы. Он, может, и не задержится.

— А, да? Он тоже с юстиции.

— Не, он с этого… с академии правосудия, та, что на Черемушках.

— А-а, да, знаю. Одна фигня. Ну а когда вытащишь его, что дальше?

— Смотри, я думаю так, берём его и ведём к нам на этаж, в комнату досуга, скажешь дневальным, чтобы просто так двери не открывали на этаже без нашего разрешения, а я быстро заведу на него дело и оформлю в нашу роту.

— Угу, в какой взвод? В камендачи? — Лёша посмотрел многозначительно на Казака, и тот аж в лице изменился. — Да-не, да бля-я! Почему в мой-то? Кинь в камендачи!

— Какие камендачи, у него даже прав водительских нет. И как ты представляешь, чтобы я его кинул в любой другой взвод, если он реально мазанный.

— Кинь к релельщикам.

— К Рыбину? Да, мне потом явно скажут спасибо, что я генеральского внучка к уголовнику кинул.