И вот проходит половина века, и появляется лермонтовский роман, в двух небольших, изящно изданных томах. Его название – «Герой нашего времени» – явно отсылает нас к литературным экспериментам, поставленным в пределах «Бедной Лизы». С помощью эпитета Карамзин указывал на рассказчика как одного из главных действующих лиц. А Лермонтов вживляет в центр названия романа крохотное местоимение, и тоже смещает центр романной тяжести. Лиза – бедная. А время – наше. Автор как бы обращается к читателю: мы вместе, мы заодно, мы часть того времени, героем которого стал Григорий Александрович Печорин.

Это маленькое уточнение звучало как пароль; оно как будто отсекало тех, кто не разделяет все соблазны и все открытия нашего времени. Да, вы живете в эту же эпоху, но вы не понимаете ее духа, ее смысла, вы не наши, вы чужие. Собственно, как только появилось полное издание романа, разбитое на два тома, в соответствии с двумя частями книги, читатели и разделились на своих и чужих. Прочитав первый том, государь император Николай I обрадовался: Лермонтов встал на путь исправления, написал о положительном герое! Прочитав вторую, возмутился: «…такими романами портят нравы и ожесточают характер… Итак, я повторяю, по-моему, это жалкое дарование, оно указывает на извращённый ум автора…Характер капитана набросан удачно. Приступая к повести, я надеялся и радовался тому, что он-то и будет героем наших дней… Однако капитан появляется в этом сочинении как надежда, так и не осуществившаяся, и господин Лермонтов не сумел последовать за этим благородным и таким простым характером…».

Ошибка царя извинительна; его профессия – управлять военной империей, а не тонко разбираться в словесности. Он не расслышал эту оговорку – нашего времени, не понял, что заглавие отнесено к Печорину, решил, что это про Максим Максимыча, который оказался в центре первой части. Его простые, непритязательные, но по-своему цельные и «здоровые» оценки, данные индивидуалисту Печорину в «Бэле», полностью совпадали с точкой зрения царя. Тем более что «ледяное» поведение Печорина в сцене встречи с сердечным Максимом Максимычем бросало явную сюжетную тень на героя-индиви-дуалиста. Но Максим Максимыч с нашим временем никак не связан; его сознание из прошлого, в нем есть нечто надежное и человечное, но в нем нет ничего сегодняшнего.

Лермонтов выстраивал роман по очень сложной схеме, смещая время действия, начиная с конца и заканчивая началом. Мы сначала узнаем мнение автора о главном персонаже (Предисловие). Затем встречаемся с рассказчиком при въезде в Койшаурскую долину и тут знакомимся со штабс-капитаном Максимом Максимычем. После чего от Максима Максимыча узнаем о Григории Печорине и горской девушке Бэле. (Но в середине этого рассказа ненадолго возвращаемся на горную грузинскую дорогу.) Потом вместе с рассказчиком наблюдаем за встречей Максима Максимыча и Печорина, – вопреки ожиданию штабс-капитана, холодной и равнодушной. И лишь вслед за этим погружаемся в записки самого Печорина, который повествует о событиях, случившихся до «Бэлы» и тем более до встречи с Максимом Максимычем. Более того, повестям «Тамань», «Княжна Мери» и «Фаталист» предпослано второе предисловие – предисловие рассказчика, а в повесть «Княжна Мери» вторгается отголосок прежней жизни Печорина, история его давней любви к Вере. Но Лермонтов не ограничивается этим: во вторую часть почему-то вынесен не весь дневник Печорина, а лишь повести «Княжна Мери» и «Фаталист». «Тамань» отнесена зачем-то к первой части, где она стилистически выбивается из общего ряда.