Утром 20 числа мы снова начали испытывать давление льдов, а южный ветер угрожал его усилить. Однако уйти было некуда. Думается, что слова: «Не страшись и уповай на провидение» — самый подходящий девиз для арктических мореплавателей. Моя вера в эту аксиому вскоре подверглась испытанию. После того как я успел немного соснуть, меня попросили подняться на палубу, ибо корабль испытывал сильное давление. Вскоре я в этом и сам убедился: шпангоуты и обшивка трещали и стонали, корабль получил сильный бортовой крен, его выжимало на лед, переборки трещали, деревянные гвозди и болты ломались. Выйдя на палубу, я понял, что бедняга «Пайонир» действительно в большой опасности. Палуба от давления с бортов прогибалась, и по всему кораблю от носа до конца кормы пробежала дрожь агонии, между тем лед во многих местах взгромоздился до самого фальшборта, как будто ему не терпелось прикончить свою жертву.

Матросы, как это принято среди китобоев, не дожидаясь приказа, вынесли свою одежду и вещи на палубу, чтобы их легче было спасти. Они стояли группами, ожидая приказа офицеров, которые с тревогой следили за закраиной льдины, скользившей вдоль борта, чтобы выяснить, не ослабело ли давление. К счастью, так оно и оказалось и опасность миновала. Но глубокая вмятина в борту «Пайонира» длиной примерно 40 футов и тот факт, что с одной стороны был поломан 21 шпангоут, показывали, что корабль действительно подвергся суровому испытанию.

Когда мы позднее пробивались через пак, подтягиваясь посредством завоза верпа, впереди шли парусные суда, чаще всего «Резольют». Небольшая часть команды была оставлена для того, чтобы другие суда могли все время держаться за кормой, но большинство офицеров и матросов были заняты на головном корабле, чтобы протащить его через лед. Мы упорно применяли все способы: подтягивание на прочных тросах, подрывы пороховых зарядов, пропиливание и колку льда. Но успехи наши далеко уступали затраченным трудам, и «Резольют» со своим тупым носом скользил назад вместо того, чтобы раздвигать ледяные тиски. При верповании «Резольюта» через ледяной барьер с помощью пропущенных через клюзы тросов мне пришло в голову проделать то же самое с бочкой, продернув трос через отверстие для втулки; бочка скользила и моталась во все стороны, кроме той, которая была нужна. Я часто видел, как она намертво останавливалась, как будто ей преграждала дорогу стена. Затем начинались поиски, и наконец слышался чей-нибудь возглас: «Вот обломок, который ее не пускает!» — и ударом двухфунтового долота откалывали кусок льда толщиной всего два-три дюйма. Короче говоря, все мы или почти все усвоили, что острый нос — залог успешного продвижения в этих районах. Увеличивавшееся с каждым днем преимущество остроносых судов Пенни было тем самым лучшим тому доказательством, которое самые упрямые не могли оспаривать.