По своему типу промышленность в дельте Нила была кустарной: женщины пряли, а мужчины ткали полотно. Торговцы тканями выплачивали им поденную заработную плату, а продавать они имели право только назначенным правительством посредникам. В начале III/IX в. ткач получал полдирхема в день, так что «ему не хватало на хлеб насущный»,— так, по крайней мере, жаловались местные жители проезжавшему патриарху Дионисию из Телльмахры[3249]. Из-за всевозможных поборов товары дико дорожали[3250].

На Востоке, в Фарсе, также был район производства полотна, главным городом которого был Казерун, называвшийся «Дамиеттой Фарса»[3251]. Там тоже различали египетские сорта ткани, дабикский, шерб и касаб — признак того, что оба эти производства были взаимно зависимы. А так как ал-Мукаддаси[3252] сообщает, что раньше лен ввозился из Египта в персидский прибрежный город Синиз, славившийся своим льняным касабом, в то время как теперь для этого чаще пользуются местным[3253], то это доказывает, что полотняное производство было пересажено туда из Египта и при этом — морским путем. Сначала оно было сконцентрировано на побережье: в Синизе, Дженнабе и Таввадже; лишь позднее, когда производство обрело независимость от египетского сырья, оно проникло в глубь страны. Так, например, лучший сорт персидского полотна еще назывался «тавваджским», в то время как он уже по большей части изготовлялся в Казеруне[3254].

Ибн ал-Балхи, составивший ок. 500/1106 г. свое описание Персии, следующим образом излагает процесс изготовления тавваджского полотна в Казеруне: лен мочили в прудах, затем трепали и пряли из него нить. Эту льняную нить отмывали в воде канала Рахбан; несмотря на то что воды в этом канале мало, она имеет свойство отбеливать льняную нить, в то время как в другой воде нить никогда не становится белой. Этот канал Рахбан является собственностью шахской казны, и доход с него принадлежит эмиру, так как казна разрешает пользоваться им только ткачам, которые ткут материал по ее заказу. Инспектор от казначейства осуществляет надзор, а посредники устанавливают настоящую цену ткани, опечатывая кипы, прежде чем их вручат чужеземным купцам. Последние полагались на маклеров и покупали эти необшитые кипы в том виде, как они перед ними лежали, и в каждом городе, куда эти кипы доставляли, интересовались исключительно лишь сертификатом казерунского маклера и продавали кипы, не вскрывая. Таким образом, нередко случалось, что партия казерунских кип свыше десятка раз переходила из рук в руки, причем кипы так и не распечатывались. Но теперь, в эти последние дни <т.е. во времена Ибн Балхи>, появился обман, люди стали нечестными и пропало всякое доверие, ибо товары с печатью казны зачастую оказывались низкосортными, и поэтому чужестранные купцы стали избегать казерунских изделий[3255].