Утром в большой аудитории собралось множество студентов и преподавателей. Профессор Финкельштейн представил Давида публике. Его выступление слушали с большим интересом, потом задавали вопросы. Некоторые из них были не по теме и с явным «антисемитским душком». Он всё же сумел «политкорректно» ответить на них, не теряя чувства юмора и собственного достоинства. Но большинство отнеслось к нему с симпатией и его проводили аплодисментами. После обеда в студенческой столовой Давид встретился с парнями из МТИ, тоже занимавшимися проблемами искусственного интеллекта. Побродив по Бостону и отдохнув денёк в Массачусетсе, он на другой день сел в автобус, шедший в Нью-Йорк. Перед отъездом он поговорил по телефону с профессором из Принстона. На станции его ждал человек, который и доставил Давида к нему. Была милая встреча с Зускиным, воспоминания о поездке в Израиль и «удивительной» конференции в Иерусалиме. А назавтра профессор представил его аудитории, как серьёзного учёного, занимающегося сложнейшими вопросами моделирования интеллектуальной деятельности. И выступление прошло с большим успехом.

На выходе Давид увидел её. Он вначале хотел скрыться, но сразу понял, что избежать встречи не удастся. Женя подошла к нему сама, прекрасная и сводящая с ума молодая женщина. На них оборачивались, а они стояли, неотрывно смотря друг на друга.

— Здравствуй, Давид, — тихо сказала она.

— Зачем ты пришла? Мы же с тобой расстались. Ты вышла замуж.

— Это было ошибкой. Но что мы могли сделать? Между нами лежал океан.

— Он, Женя, там же и лежит.

— Мы стали другие, но мои чувства к тебе никуда не делись. Это любовь, Давид. А с ней ничего поделать невозможно.

Они вышли на лужайку кампуса и долго стояли там и разговаривали, но не могли наговориться и наверстать упущенное время. Потом он замолчал, повернулся и направился к дому, где находился пансион. Она пошла за ним. Она бы пошла за ним на край света, куда угодно, потерять его, разлучиться с ним стало для неё невыносимо. В его комнате ещё не успели убрать, но им было всё равно. Ими овладела неодолимая, всепоглощающая страсть. Он поднял её и понёс к постели. Она целовала его чуть заросшее щетиной лицо, а слёзы счастья текли по её зардевшимся щекам. Они разделись, побросав одежду на пол, он заключил её в объятия и их тела, наконец, соединились. Они любили друг друга весь день, не в силах разомкнуть связывавшие их объятья. К вечеру проголодались, вышли из пансиона, сели в её машину и поехали в городок. В центре Принстона они нашли уютный ресторан и заняли столик в углу.