Жарким ранним вечером она ехала в машине, слушая взволнованный голос диктора. Солнце било в глаза, и она замешкалась на вершине эстакады, вливающейся в автостраду. Толпа мужчин, размахивавших битами, набросилась на ее машину, тяжелые маленькие осколки лобового стекла посыпались на ее обтянутые юбкой колени, камень расплющил пальцы правой руки, стиснутой на руле; голос из радиоприемника сквозь звуки ударов и звон стекла звучал тревожно, словно диктор был рядом и заглядывал в машину, чтобы увидеть, много ли крови пролилось, или, может, кому-то отрезали язык и воткнули красную розу в кровоточащее отверстие?
Но она нажала на педаль газа и врезалась в ревущую толпу, постепенно прибавляя скорость. Ветер швырял стеклянную пыль ей на грудь. Маневрируя, она разогнала налетчиков, кроме одного, который, распластавшись на капоте, вцепился в рваный край дыры в лобовом стекле.
Она вела побитую машину через скопление пригородного транспорта, не снимая руки с клаксона. Что еще она могла сделать? Окружающие водители, завороженные голосом того же диктора, замедляли ход в потоке красных тормозных огней, съезжали на соседние полосы ради нескольких футов выгоды, рвались вперед, и, казалось, никто не замечал украшения на ее капоте. Чернокожий. Она видела его черные пальцы с побелевшими от хватки ногтями. Он по-прежнему держался. Выехав на среднюю полосу, она прибавила газу, щурясь от встречного воздушного потока. Выждав, когда позади нее образуется свободное пространство, она резко ударила по тормозам и увидела, как мужчина, перекувыркнувшись, рухнул на проезжую часть. Она снова нажала на газ, и машина подпрыгнула, переезжая через его ноги. Потом она остановилась прямо на средней полосе, выключила мотор и посреди застопорившегося движения стала ждать, пока под какофонию полицейских сирен, автомобильных магнитол и хриплых воплей чернокожего мужчины не подъехала полиция.
После этого у нее пропала охота одной ездить по Майами. Она вообще больше не хотела жить в Майами. Как и тысячи других людей, которые не желали больше оставаться в Майами. Гламурный город опустел, богатые люди и инвесторы бежали, не распродав свои кондоминиумы, не сдав офисные башни в аренду, побросав недостроенную недвижимость. Пала выбрала Хьюстон. Хьюстон – подходящее место для агентства путешествий, сказала она Дабу.
– Я хочу покончить с недвижимостью. Совсем. В деньгах у нас нужды нет. Ты будешь забавляться своими орхидеями, а
Они уехали в тот месяц, когда Христо[139] начал обертывать розовым пластиком острова вокруг залива. У Палы купальный костюм такого же цвета, подумал Даб. Цвета фламинго. В Хьюстоне ничего подобного быть не могло.