Фонтанный способ добычи был наиболее дешёвым и простым. Как только была разработана и изготовлена в Баку усовершенствованная фонтанная арматура, то в Грозном её установили (около 1900 г.) на скважинах, что позволило уменьшить потери нефти от разливов, улучшить экологическую обстановку на промыслах, уменьшить пожарную опасность и утилизировать газ. Это привело к изменению технологии добычи нефти — открытой на закрытую. Отсюда два периода: первый — открытой добычи нефти, с 1893 по 1900 год; второй — закрытой добычи с 1900 по настоящее время[1930]. До революции в Грозном делались только попытки применения насосной добычи. Первый опыт применения штанговых насосов был произведён в 1898 году, «Первым Грозненским товариществом» на скважине № 7. Сравнивая тартание с качкой насосом, специалисты заключали, что если тартанием можно извлечь от 10 000 до 20 000 пудов жидкости в сутки, то насосом — 150 000 пудов. В 1893 году рабочие — чеченцы, отрабатывая на бурении по 12–14 часов в день, получали в месяц 8–9 рублей. Тарталыцик получал от 20 до 21 рубля. Известно, что стоимость аренды квартиры в Грозном в 1897 году колебалась от 3 до 5 рублей в месяц. В 1895 году в Грозном 1 фунт хлеба стоил 3 копейки, говядины 6 копеек, баранины 7 копеек[1931].

Развитие нефтедобывающей и перерабатывающей промышленности вывело Грозный в ряд крупнейших российских и мировых промышленных центров. Однако чеченцы, исконно проживавшие на этой земле, были в этом эпицентре капиталооборотов лишь незваными гостями. Об этом очень скорбно и красочно повествует эпическая песня, текст которой хотелось бы привести полностью, т. к. это голос самого народа:

«У самых гор среди аулов, начиная с глубокой котловины, выкатился на гору город нефти. Стал на мгновение, задумался испугавшись и в жажде сытой жизни и золота медленно сполз с горы, строя нефтяные вышки, бараки и пузатые резервуары. Где несколько лет назад стоял дремучий лес и по тропинке редко скрипела чеченская арба, завизжала желонка, тартая из земных глубин чёрное золото нефти. И по проложенным в земле жилам, чёрным потоком стремилась земная кровь в цистерны, мчалась постукивая по рельсам в даль и возвращалась обратно катеринками, пятисотками, тысячами и миллионами в карманы бельгийцев, англичан и русских проходимцев, приехавших искать богатство, счастье и чёрное золото.

Город строили гяуры. Пришли орсы — аскер, разбили аул, угнали скот, выгнали из саклей женщин, стариков и детей, сожгли аул, и на пожарище, при стонах и криках построили город. Для большего уважения, внушения к силе орсы — аскер, пусть город будет „Грозный“. — „Гурозни“, говорили чеченцы, и значения не понимали. Хорошо только поняли, что земля не их, леса тоже и что гяуры каждый день глубже лезут в горы. В трёх верстах от города, за маленькой речушкой Гойты, над обрывом притаился аул Алды; замер, из-под тишка взглядывая на строящийся город, на вышки, на бараки, на копоть. Притаился и молча глядел ненавидящем взором. Молча отдавал землю, молча отдавал луга. Молчал, когда в аул приехал пристав и солдаты и сказали — „Наша“. Мирно сеял кукурузу, а в песнях пел о свободе, об уходе гяуров, о мести — жаркой мести, с запахом дыма и крови.