Казалось, прошло столетие с момента окончания Кавказской войны. «Температура» горской крови значительно понизилась, его горячая натура сделалась более холодной, расчётливой, смотрящей на жизнь с более положительной точки зрения, для него наметились перспективы дальнейшего развития, горец успешно приспосабливался к новым условиям суще ствования[2528].

Безусловно, на кавказцев оказывали влияние те русские люди, которые навсегда остались в крае, сливались с местным населением, начинали жить его жизнью, его нуждами, его радостями и приучали горцев верить в великодушие русского народа, хотя бы и относящегося к иной религии, говорящего на другом языке[2529].

Новые пришельцы, вступая в ущелья сурового Кавказа, как бы отрекались от всего прошлого; на Кавказе искали они лишь свободы, взамен чего подчинялись строгому уставу горской отчуждённой жизни. Всех без разбора Кавказ принимал к себе, но, раз приняв, не выпускал более никогда[2530]. Казаки близко сошлись со своими соседями — чеченцами, в которых видели также своего рода казачество, ту же личную вольность, не терпящую никаких ограничений и стеснении[2531]. Живя долго по соседству с горцами, казаки переняли кавказские обычаи в способах ведения войны, в домашнем и хозяйственном быту. По свидетельствам современников, казак был также «хищен и жесток, как и горец», но не имел при этом того чувства гостеприимства и того страха ответственности, как у горцев. В ночных расправах казака чувствовалась самоуверенная рука хозяина, победителя, а не покорённого[2532]. Привыкшие к боевой жизни, казаки не любили заниматься хозяйством и возлагали обязанность эту на своих жён.

Влияние чеченцев на терских казаков было заметно в одежде и оружии, во внутреннем убранстве домов, снаружи построенных по русскому образцу, а внутри напоминавших дома горцев. Казаки переняли у соседей плуг и манеру пахать. Влияние горцев сказалось особенно сильно на отношении казаков к женщинам. Гребенцы полюбили чеченцев и охотно вступали с ними в куначеские и брачные отношения[2533]. Казаки переняли у чеченцев их национальный костюм и в своём жаргоне употребляли множество чеченских слов[2534].

В старину не было твёрдой грани между разбойниками и казаками. И те, и другие уходили «на волю», в степи и леса. Вот откуда это множество «людей вольных, гулящих», о которых повествуют летописи; людей без осёдлости, без ограничений хозяйственности, но, тем не менее, кормящихся. Расселение в России было делом истории и свободного оседания: это был процесс иррациональный. Его основа зиждилась на не уравновешенности русского темперамента, на незрелости русского добродушия, по-детски увлекающегося в своих действиях[2535].