Многие видят причину развития конфликта между чеченцами и Российским государством в том, что у чеченцев якобы особенная психология, «свобода, растворенная в крови». Такое мнение довольно лестно для чеченцев, тем более, что если уже не во всём мире, то уже по крайней мере на всём Кавказе, действительно нет больших индивидуалистов и анархистов, чем чеченцы[2708]. Чеченцы уничтожили класс князей и феодалов и установили у себя демократические порядки. О возможности возникновения данной ситуации говорил ещё Исус Христос: «Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою, и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом. Ибо человек и здесь не для того, чтобы ему служили, но чтобы служить»[2709].

Первенствующая христианская церковь не возбраняла христианам иметь рабов. Рабы христиан были по преимуществу домочадцами — они не были в полном смысле рабами. Тот христианин, который позволял себе жестокость относительно рабов, был обличаем и научаем церковью[2710]. И.А. Ильин считал, что русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Он считал не случайным тот факт, что за войну 1914–1917 года из 1 400 000 русских пленных в Германии 260 000 человек (18, 5 %) пытались бежать из плена. Такого процента попыток побега не дала ни одна другая нация[2711].

Личная духовность в России всегда имела свободное дыхание в области веры, ибо православие (в отличии от протестантизма, утратившего веру в личное бессмертие человека) всегда утверждало лично бессмертную и лично ответственную душу, и (в отличии от католицизма, строящего свою веру на воле, дисциплине) всегда культивировала тайну личного восприятия Бога. В России культивировалась любовь к своему родному языку, отцовской вере и духовной культуре. Западной Европе была чужда русская (православная) религиозность. Европейская властная и жестокая воля всегда отталкивала русскую совесть и русское сердце. Исторически так сложилось, что Россия первая вступила в полосу огня, первая противостояла соблазну, первая утратила своё былое обличие, чтобы выстрадать себе новое. У неё всегда был свой путь развития, отличный от Запада[2712]. Европеец презирал, другие народы и желал властвовать над ними. Русский человек всегда «удивлялся» другим народам, добродушно с ними уживался и ненавидел только вторгающихся поработителей. Жизнь в Европе была подчинена накоплению материальных средств. Православие считало, что материальное развитие охлаждает человека к христианской вере, допуская наиболее поверхностное занятие ею[2713].