Возможно, по моей вине погиб один ребенок Абдула Халика. Но он сам только что убил второго.

Глава 62 РАХИМА

Глава 62

РАХИМА

— Так ты хочешь поехать или нет?

Я вздохнула и уставилась на свои ноги. Очень хотелось почесать правую лодыжку, там, где меня укусил комар, но ребра так сильно болели, что наклониться я не решалась.

— Конечно, дело твое, — продолжила Бадрия, — я всегда смогу найти себе помощника. Да и в секретариате, уверена, мне не откажут. Они подберут человека, который сможет делать ту же работу, что и ты. — Бадрия пыталась быть деликатной. — По большому счету мне все равно, поедешь ты или нет.

Но это была неправда. И мы обе это знали.

— Просто хотела предупредить, что уезжаю в Кабул через три дня. Если все-таки решишь ехать, надо будет сообщить Абдулу Халику.

Бадрия успела привыкнуть к моей помощи. Я читала ей вслух газеты, чтобы она могла ориентироваться в политических событиях, и документы, которые депутаты обсуждали на заседаниях. Со мной Бадрия действительно начала чувствовать себя парламентарием. Можно подумать, она сама принимает решения, как будто нет того мужчины в сером тюрбане, который диктует ей, какую поднять табличку — зеленую «за» или красную «против».

Как ни хотелось мне огрызнуться и попросить Бадрию оставить меня в покое, я понимала: нужно решать.

«Выход. Я должна найти выход».

Я была на могиле Джахангира только один раз. Через два месяца после того возвращения из Кабула, когда нашла сына холодным и недвижимым, с посеревшими губами. Абдул Халик долго сопротивлялся: существует поверье, будто мертвые могут видеть живых обнаженными, поэтому он считал, что негоже его жене посещать кладбище. Я, конечно, не верила в подобную несуразицу, но даже если это и правда, мне все равно. Я попросила Джамилю замолвить за меня слово, прекрасно понимая, что играю на ее симпатии ко мне и некотором чувстве вины за случившееся. Но я должна была увидеть место, где лежит мой мальчик. Не знаю, каким образом Джамиле удалось уговорить нашего мужа, но Абдул Халик разрешил мне поехать на кладбище в сопровождении Гулалай-биби и одного из своих охранников.

Моя свекровь и я стояли над холмиком, обозначенным именем «Джахангир». Протяжный вой Гулалай-биби, точно крик раненого животного, разносился над притихшим полем. Точно так же старуха выла два месяца тому назад. Я молчала. Все мои слезы были выплаканы. Больше у меня не осталось ни слезинки.

— О невинное дитя! — причитала свекровь. — Невозможно поверить, что твое время истекло, что это был твой насиб. Аллах Милосердный, мой бедный внук был еще слишком маленьким, чтобы так скоро забирать его!