«Мы работали за нищенское жалованье на верхнем этаже старого здания на Хомер-стрит. Нужно было пройти по проулку и подняться по длинной лестнице в одну большую комнату. С одной ее стороны перегородки образовывали какое-то подобие кабинетов. Пишущих машинок было кот наплакал, и репортеры вечно сражались между собой за эти машинки, чтобы побыстрее напечатать свои статьи. Библиотеки, или морга, как это называют на жаргоне, у нас не было. Вместо нее мы полагались на пожилого корреспондента с феноменальной памятью.

Вскоре она познакомилась с моим дедушкой Регом Муаром, который работал в этой газете спортивным репортером. В 1940 году у них родилась дочка Венди, моя мать. В конце 1942 года Рега призвали в Канадские Королевские ВВС в качестве офицера по связи с прессой, и в конечном счете он был командирован в Лондон. Никки в целях экономии переехала к родителям, а потом вернулась в «Ньюс-Геральд» в качестве корреспондента. «Большинство физически годных мужчин, работавших в газете, исчезли, – вспоминала бабушка годы спустя, – я получала редакционные задания, какие никогда бы не получила, останься мужчины на своих местах. У меня были две крупные темы: правосудие и война». Работа, как она говорила, была интересная, но временами эмоционально изматывающая, и она вскоре научилась, берясь за очередную историю, подавлять свои чувства. «Я должна была заниматься работой, а не лить слезы или проявлять свои чувства. Я была наблюдателем, который должен записать для газеты то, что видел и слышал». А еще она научилась тому, что нет никаких извинений неспособности найти материал. «Если тебе дали задание, ты должна его выполнить, невзирая ни на что».

Она проработала всю войну, а после возвращения Рега из-за океана и его решения поступить на юридический факультет университета семья жила на те деньги, что зарабатывала Никки (моя тетушка Терри и дядя Джон родились после войны), работая в ванкуверской «Провинс» в качестве журналиста. В 1970-е, когда я была маленькой девочкой, она все еще работала журналистом.

Мне нравилось просматривать ее альбомы с вырезками, распухшие от многочисленных историй, которые она рассказывала на протяжении десятилетий, работая журналистом, хотя, как это ни печально, мне так и не приходило в голову задавать ей вопросы о ее работе. Откровенно говоря, она была не особо разговорчивой в том, что касалось работы женщины в области, где доминируют мужчины, и я подозреваю, что временами ей ох как нелегко приходилось. В эпоху, когда считалось, что женщины должны мириться с несправедливым, а иногда и откровенно унизительным отношением к себе, их сетования нередко рассматривались как безмолвное признание неспособности выполнять порученную работу. Если случалось, что на нее орал какой-нибудь несдержанный редактор самого неприятного типа, она сохраняла хладнокровие – в этом, как она чувствовала, ей помогал тот факт, что она выросла с пятью старшими братьями – и, когда редактор понимал, что ее так просто не сломить, наградой ей была улыбка и несколько редких слов похвалы.