И хотя я с сочувствием отношусь к печали и одиночеству, которые стоят за гневом и страхом по поводу изменения климата, вырубки лесов и вымирания видов, я вижу, что многое из этого неверно, основано на неразрешенных внутренних конфликтах и тревожных состояниях, на идеологии, которая высасывает все силы, и на искаженных доказательствах.

7. Экологический гуманизм

7. Экологический гуманизм

Ответ многих рациональных защитников окружающей среды, включая меня, которые встревожены религиозным фанатизмом апокалиптического энвайронментализма, звучит так: нам следует лучше сохранять разрыв между наукой и религией, точно так же, как ученым необходимо сохранять разрыв между их личными ценностями и фактами, которые они изучают.

Другие, такие как Скрутон, призывают нас построить мир, «в котором конфликты разрешаются в соответствии с общей концепцией справедливости» и «созданы институты, а также тысяча других способов, которыми люди обогащают свою жизнь с помощью корпораций, традиций и сфер деятельности»[1225]. Но сам Скрутон сомневался, что такой рационалистический проект преуспеет в борьбе с апокалиптическими тенденциями регрессивных левых. «Очевидно, мы имеем дело с религиозной потребностью, потребностью, заложенной в нашей “биологической сути”, – пишет он. – Существует стремление к принадлежности, которое невозможно искоренить никаким количеством рациональных доводов, никакими доказательствами абсолютного одиночества, человечности или необоснованной природы наших страданий»[1226].

Таким образом, попытки утвердить границу между наукой и религией, скорее всего, не сработают, пока апокалиптические защитники окружающей среды будут говорить о глубоких человеческих нуждах в смысле и цели, а рациональные защитники окружающей среды – нет. Поэтому нам необходимо выйти за рамки рационализма и вновь принять гуманизм, который утверждает уникальность человечества, и выступить наперекор мальтузианским и апокалиптическим экологам-активистам, осуждающим человеческую цивилизацию и само человечество. Как экологические гуманисты, будь то ученые, журналисты или активисты, мы должны основываться прежде всего на нашей приверженности трансцендентной моральной цели всеобщего процветания человечества и экологического прогресса, а затем на рациональности.

Призывая к тому, чтобы поиск истины уравновешивался моралью, сэр Фрэнсис Бэкон сказал: «Чрезмерная жажда знания приводит к падению человека; но милосердие не может быть чрезмерным и не причинит вреда ни ангелу, ни человеку». Бэкон призывал не к жестким ограничениям знаний, а к тому, чтобы ученые постоянно ориентировались на эмоции, стоящие за лучшими моральными принципами. «Корректирующей приправой» к науке, по словам Бэкона, является «милосердие (или любовь)»[1227].