Чтобы психологически защититься от этого низменного страха, мы создаем то, что Беккер называет «проектом бессмертия». Это наш способ почувствовать, что какая-то часть нас останется жить после смерти. Многие люди чувствуют себя бессмертными, обзаведясь детьми и внуками. Другие получают аналогичные ощущения, создавая искусство, бизнес, литературу или сообщества, которые продолжат существовать после их ухода. Мы подсознательно считаем себя героями своих проектов бессмертия. «Неважно, является ли культурный герой магическим, религиозным и примитивным или светским, научным и цивилизованным, – писал Беккер. – Это по-прежнему мифическая героическая система, в которой люди служат, чтобы заработать ощущение первостепенной ценности космической уникальности, абсолютной полезности для творчества, непоколебимого смысла»[1205].

Таковы, по-видимому, преимущества активной борьбы за климат.

– «Восстание против вымирания», – сказала мне Сара Ланнон, – предложило людям способ проявить храбрость.

Активистка Зион Лайтс из «Восстания против вымирания» указала на исследования, показывающие, что «дети, которые участвуют в борьбе с изменением климата, обладают лучшим психическим здоровьем, чем дети, которые знают об изменении климата, но ничего с этим не делают». Точно так же климатическая активность Тунберг позволила ей избежать депрессии. «Это как день и ночь, – сказал ее отец. – Невероятная трансформация»[1206]. В идеализме, которым пропитаны экологизм и вегетарианство, столь популярные среди подростков и молодежи, нам есть чем восхищаться. Они олицетворяют «желание дать будущее всей планете, включая животный мир», заключают итальянские психологи, изучавшие идеи вегетарианства[1207].

Но вегетарианство, похоже, тоже произрастает из повышенной экзистенциальной тревоги. «Можно признать, что страх смерти присущ не только отдельным индивидам, – пишут итальянцы, – это также коннотация экологической этики, которая выражает себя через вегетарианство»[1208]. По мнению Беккера, преувеличенный страх смерти свидетельствует о глубокой и часто неосознаваемой неудовлетворенности жизнью. Чего мы действительно боимся, когда зацикливаемся на своей смерти, так это того, что не используем свою жизнь по максимуму. Мы чувствуем, что застряли в плохих отношениях, безразличных сообществах или гнетущей карьере.

Безусловно, так было и со мной. Двадцать лет назад меня привлекла апокалиптическая точка зрения на изменение климата. Теперь я вижу, что повышенное беспокойство по поводу изменения климата отражало лежащие в основе моей жизни тревогу и несчастье, которые не имели ничего общего с изменением климата или состоянием природной среды. Не исключено, что это совпадение, однако примечательно, что всплеск паники по поводу экологии приходится на то время, когда тревога, депрессия и самоубийства особенно распространены среди населения, в том числе в подростковой среде, как в США, так и в Европе[1209]. В целом 70 % американских подростков называют тревогу и депрессию серьезной проблемой[1210].