Таммуз познакомился с Ратошем в доме его отца, педагога Ицхака Гальперина, в 1939 году. Обаяние личности Ратоша и его необыкновенной поэзии привлекли Таммуза, который в душе всегда хотел принадлежать к интеллектуальной элите, к его группе. Так он на многие годы стал одним из «Кнааним»: «Почти все „Кнааним“ были моими друзьями, они любили меня. Я был Павлом у Иисуса по имени Йонатан Ратош. Это была очень тесная компания, выросшая из отделения Пальмаха[5], в котором я служил. Там были Эзра Зохар, Аарон Амир, Мати Пелед <…> Узи Орнан, Элияху Бейт-Цури [член Лехи, повешенный в 1945 г. за убийство лорда Мойна], Ури Авнери, который создал свою группу „Ба-маавак“ [„В борьбе“]»[6]. Среди его товарищей из «Кнааним» следует назвать скульптора Ицхака Данцигера, у которого Таммуз учился в возрасте 19 лет и которого наблюдал за работой над знаменитой скульптурой «Нимрод».

В 1941 году, когда немецкие войска под командованием генерала Ромеля двигались к мандатной Палестине, Биньямин Таммуз вступил в отряд Пальмаха, размещенный в Кфар-Гилади. Он прослужил в отряде полтора года.

Первые публикации Таммуза увидели свет в журнале «Алеф», редактором которого был Й. Ратош, а позднее А. Амир. В качестве журналиста он дебютировал в дневном листке «Миврак» [«Телеграмма»] еврейской подпольной военной организации Лехи в 1947 — 1948 годах, где под разными псевдонимами печатал критические очерки о литературе, театре, живописи и скульптуре. Художественную критику он публиковал также в газете «Йом-йом» [«Ежедневно»].

В 1948 году Таммуз открыл сатирическую рубрику в газете «Ха-арец» под названием «Мнение Узи», а позднее «Узи и К°». Впоследствии эту рубрику вел писатель Амос Кейнан, запоздалый, если так можно выразиться, «ханаанец». Таммуз выступал против религиозных блоков и организаций в Израиле, против чуждых ему политиков и идеологов, а 29 ноября 1948 года, в годовщину знаменитого голосования в ООН, опубликовал свой протест против характеристики Израиля как «еврейского государства». Тут он выступил как настоящий представитель «Кнааним», противник сионизма как еврейского галутного[7] национализма.

Хотя формально Таммуз вышел из группы «Кнааним» в начале 1950-х годов, многие их идеи и представления оставались близки ему всю жизнь. После Шестидневной войны он был очарован красотой «территорий» и каждую субботу ездил на природу своей первозданной родины. Война Судного дня надломила ему душу, по свидетельству друзей, он видел в ней начало апокалипсиса. Но еще прежде, в романе «Яаков» (1971), он писал о том, что по интеллектуальной изощренности и духовному богатству евреи вавилонской диаспоры превосходили своих сородичей на Земле Израиля — достаточно сравнить хотя бы созданные там и тут Талмуды, — и аналогичное соотношение он видел между нынешними евреями Израиля и евреями Европы и Америки. Тем не менее он всегда повторял: «Мое место — на Земле Израиля, в стране языка иврит». Таммуз любил ездить на археологические раскопки, они подпитывали его любовь к своей земле, к ее далекому прошлому, к ее ландшафтам и краскам. Его товарищ по «Кнааним» Аарон Амир объяснял это просто: «Все, что происходило в этой земле — в ее истории, — стало частью ландшафта». Милы его сердцу были также поселения, созданные в конце XIX века пионерами первой алии[8].