Но где доказательство, что их владельцы были строителями лабиринтов? Ведь здесь, среди тысяч изображений, не было найдено ни одного сколько-нибудь похожего на изображение каменной спирали!

Впрочем, если подумать, то на скалах Выга напрасно было искать изображение лабиринта. И не только потому, что сама каменная спираль символизировала вход в подземный мир, а «изображение изображения» в первобытном искусстве просто не могло иметь места. Главным было то обстоятельство, что скалы низовьев Выга являли собой «зеркало живого», своего рода изобразительный архив мира живых, копившийся на каменных «полотнах» — или на «листах каменной книги», как выразился когда-то очень удачно А. М. Линевский, утверждавший «реалистическую», «бытовую» точку зрения на петроглифы. Лабиринты же принадлежали миру трансцендентному, связывая с собой мир живых и мир мертвых.

И хотя на беломорских петроглифах можно видеть во множестве убитых людей, они отнюдь не мертвецы: это изображения живых врагов, пораженных стрелами, та их зримая оболочка, которая принадлежит сущему, хотя уже расстались со своей душой, отправившейся в предназначенный ей путь в царство теней.

Вот почему не следовало искать здесь того, чего и быть не могло. Гораздо важнее было увидеть то, что есть, в первую очередь — всю ту морскую тематику, которая подтверждает догадку о существовании на Белом море высокоразвитой и, что особенно важно, единственной среди всех остальных культуры морских охотников и мореходов. Это ее создатели освоили пространство Белого моря, изучили его берега, обжили Соловецкий архипелаг, ставший для них своего рода «Елисейскими полями блаженных», «страной предков», центральным племенным святилищем. Постепенно, отправляясь во все более далекие плавания, открывая для себя берега Северной Европы и осваивая их, они приносили с собой не только свое мореходное и кораблестроительное искусство — великолепные по судоходным качествам и грузоподъемности легкие суда с деревянным каркасом, обтянутые кожами морских животных, конструктивные особенности которых можно найти в судах северного региона Атлантики вплоть до эпохи викингов, — но так же и свои лабиринты, магически связывавшие их через подземный мир с другими, уже построенными, и в первую очередь с лабиринтами Соловецких островов.

Фантазия? Домысел? Но так ли уж невероятна мысль о лабиринтах как о приемопередаточных устройствах, которыми пользовались жрецы первобытности? Что знаем мы, современные рационалисты, поклоняющиеся созданным нами же «разумным машинам», о первобытной магии, позволявшей человеку использовать не «сверхъестественные», а самые что ни есть естественные, природные, но до сих пор не познанные нами силы? Практически ничего. Между тем схемы лабиринтов достаточно интересны, чтобы над ними ломали голову не только археологи.