Вот чем в безвыходной (на середину августа 1968 г.) ситуации для руководства СССР, в которую оно само себя загнало, обернулся выбор ввода войск как наименьшего зла. На встрече с коллегами из ГДР в сентябре 1968 г. Ю.В. Андропов скажет: «У нас был выбор: ввод войск, который мог запятнать нашу репутацию, или невмешательство, что означало бы разрешить Чехословакии уйти со всеми последствиями этого шага для всей Восточной Европы». Примерно то же десятилетия спустя сказал американский исследователь С. Стюарт о вводе войск как в Чехословакию, так и в Венгрию: «В каждом из этих случаев Россия стояла перед лицом не только потери империи, но и перед лицом полного подрыва её стратегических позиций на военно-геополитической карте Европы».

Перед таким выбором СССР оказался в результате неадекватного понимания ситуации в ЧССР советским руководством, его медлительностью, неповоротливостью, а также нерешительностью Брежнева, упустившего в мае – июне (а ещё лучше в феврале) 1968 г. возможность решить вопрос политическим способом. Ещё одна упущенная советским руководством возможность – асимметричный упреждающий ответ Западу на его же площадке, ведь бить противника нужно по-сталински – на его территории. Как известно, в мае 1968 г. в Париже начались события, именуемые «парижской весной» и «студенческой революцией». Недовольство студентов существующей системой образования было активно использовано американскими спецслужбами и направлено против де Голля, которого США из-за его политики по отношению к НАТО, к доллару и по ряду других вопросов решили отправить в политическое небытие.

События в Париже приняли настолько острый характер, что де Голль счёл за лучшее перебраться на натовскую базу, а НАТО было готово ввести войска в Париж для поддержания порядка. Советское руководство в этой ситуации бездействовало. А ведь, имея влияние на французскую компартию и профсоюзы, можно было активизацией их действий – в дополнение к студенческим – спровоцировать ввод натовского, пусть ограниченного, контингента, а после в течение многих десятилетий клеймить «грязный натовский сапог, раздавивший «нежную парижскую весну»».

То, что советское руководство этого не сделало, объясняется не только его претензиями к де Голлю, но главным образом другим. После смерти Сталина и Берия советское руководство постепенно утрачивало стратегическую инициативу. Стремясь к мирному существованию с Западом, номенклатура постепенно перешла от стратегии к тактике, от создания противнику определённых обстоятельств к реагированию на создаваемые им самим обстоятельства. Вынужденный ввод войск в ЧССР и упущенный шанс спровоцировать столкновения натовцев с парижанами – из этой серии, как и детант на рубеже 1960-1970-х годов, на который «купилось» брежневское руководство.