Лидеры Национал-царанистской партии были осведомлены о массовых убийствах в Бессарабии и Буковине не позднее начала осени 1941 г., поскольку 10 сентября, на организационном заседании партии в Бухаресте, этот вопрос уже рассматривался. Но при всем этом члены руководства, поднявшие вопрос «о массовых убийствах еврейского населения, совершённых румынско-немецкими войсками», настаивали на том, что «евреи сами признают, что ужасы, совершенные в Яссах и Кишинёве, – дело рук только немецких войск и что румынские войска в них не участвовали». Вопреки очевидной противоречивости данных заявлений, собравшиеся склонны были верить в невиновность румынских войск, как это делали лидеры партии за два месяца до того, когда они предпочли свалить вину за Ясский погром на немецких солдат[873]. Когда позже в том же году партия получила информацию о депортациях евреев из Бессарабии и Буковины в Транснистрию, бюро единогласно заняло позицию осуждения этой политики, но некоторые из его членов выражали сомнения – в частности вице-председатель Ион Михалаке, который вскоре отправился добровольцем на фронт[874]. Хотя другие вице-председатели, Иоан Худицэ и Николае Лупу, твердо осудили депортации и преследования евреев вообще, личный друг И. Худицэ, предприниматель Константин Михэеску, который оказывал НЦП финансовую поддержку, выразился в том смысле, что «„в определенной мере” эти репрессии объяснимы»[875]. В партийных организациях Бессарабии и Буковины мнения также разделились: некоторые лидеры также проявили больше сострадания к евреям, чем другие[876].

Поэтому неудивительно, что 19 января 1942 г. партия вместе с лидером Национально-либеральной партии Дину Брэтиану протестовала перед Ионом Антонеску против «достойных осуждения эксцессов против евреев», но сделано это было несколько двусмысленно, с оговоркой, что эти эксцессы «были совершены или, возможно, инспирированы немцами»[877]. Нам ничего не остается, кроме как сделать вывод, что при слабом сопротивлении со стороны неопределившейся политической оппозиции И. Антонеску было легко продолжать свой чудовищный эксперимент в восточных провинциях. Хотя оппозиция могла легко получить достоверную информацию о том, что там происходило, она предпочитала этого не делать, чтобы не оказаться уж слишком тесно вовлеченной в защиту изолированного и непопулярного меньшинства.

* * *

Установленный в начале сентября 1940 г. режим стремился стать прямой противоположностью идеологии и практике диктатуры Кароля II, но в действительности он продолжил стратегию своего ближайшего предшественника, последнего карлистского правительства Иона Джигурту. В области внешней политики он ориентировался на нацистскую Германию и фашистскую Италию, а в области внутренней политики отличался авторитаризмом и решимостью осуществить этническую гомогенизацию. Хотя между двумя столпами Национального легионерского государства – генералом Ионом Антонеску и Железной гвардией – и существовали некоторые различия, обе стороны были полны решимости вести страну по намеченному пути. Отстранение Железной гвардии от власти и ее подавление в январе 1941 г. имело непосредственным следствием некоторое смягчение средств, которыми правительство собиралось осуществить этническую гомогенизацию страны. Ион Антонеску был предан идее этнической чистки не меньше легионеров, но он не желал нарушать внутренний порядок в стране, навредить ее репутации на международной арене и причинить недопустимый ущерб национальной экономике. В силу этого он считал, что выдворение национальных меньшинств должно было проводиться «упорядоченно», под эффективным контролем государственной власти.