Дисциплина наполеоновской армии

Однако в этой полной азарта жизни, где беззаботное веселье сменялось ужаснейшими лишениями, дурные страсти разгорались не менее хороших. Дисциплина в Великой армии быстро ослабела. «Что можно сделать, – пишет граф Сегюр, – против течения, увлекающего всех? Известно, что непрерывные победы портят всех – от солдата до генерала, что слишком частые форсированные переходы расшатывают дисциплину; что в этих случаях раздражение, вызванное голодом и усталостью, а также неисправность в раздаче пайков, обусловленная спешкой, поощряют всяческие излишества: каждый вечер солдаты принуждены разбегаться, чтобы добыть все, что им нужно для жизни, и так как они никогда ничего не получают из казны, то у них развивается привычка все брать самим. После чудес Йены и Фридланда нашим солдатам пришлось беглым шагом пройти 600 миль и тотчас по прибытии на место драться. Их жизнь представляла собою как бы одно сверхъестественное усилие преодолеть утомление и опасность, после чего грабеж, как один из результатов победы, казался им их законным правом. Слишком стеснять их в этом отношении значило бы обескуражить их. Да и то сказать: требуя от человека многого, надо кое-что и простить ему».

Впрочем, пример шел сверху. Все выскочки нового режима были одержимы ненасытным сребролюбием; в их среде царили грубость нравов и то презрение к закону, которое свойственно людям, привыкшим видеть неизменное торжество силы над правом. Тьебо чистосердечно рассказывает, как он провозил контрабанду под носом у таможенных чиновников, как саблей ударил по руке несчастного сборщика таможни, осмелившегося заглянуть в его карету, и как был за взятку оправдан военным судом. В начале «континентальной блокады» Массена в несколько месяцев нажил продажей пропускных свидетельств 6 миллионов франков; правда, Наполеон конфисковал эти бесчестно нажитые деньги, и Массена не посмел жаловаться. Сульт выудил у монахов богатого аббатства Санкт-Пельтен крупную военную контрибуцию и, чтобы замаскировать это лихоимство, не постеснялся загубить целую дивизию изнурительным форсированным переходом, во время которого отставшие и больные сотнями падали по дороге. Позднее, во время своего проконсульства в Андалузии, он награбил множество драгоценных произведений искусства, как, например, картину Мурильо, которую он, будучи уже министром, продал Луврскому музею за баснословную цену. Мюрат был только безобидно смешон; он наряжался, как красивая женщина: за время одного только прусского похода он выписал из Парижа перьев на 27 000 франков.