Он — настоящий. И смотреть на него, уже не молодого (9 апреля будет 87 лет), но такого юного, с таким невыразимо мужественным и мудрым лицом — одно удовольствие.

Семнадцатилетним он попал на войну. Его родители в Свердловске получили одну за другой две похоронки. А он был жив, хотя и тяжело ранен.

Его хотели свалить в подвал, к трупам, но случай помог — выжил.

Про войну он говорит так: «Я немецкого солдата гораздо больше понимаю, чем своего, не воевавшего». «Война — это отдельно стоящее дерево или сооружение. Или божья коровка, которая ползет перед твоим носом».

Это война не парадная, увиденная из окопа, когда ждешь — убьет или не убьет…

Вот еще его слова: «Я с детства знал, что коммунистическая или фашистская идеология — это антропологическая ошибка. Физиологическое безобразие».

Тогда, в 1962, среди окружавших Хрущева «тонкошеих вождей», прибывших в Манеж на выставку, Эрнст не увидел ни одного лица.

А Хрущев его чем-то заинтересовал, он был намного значительнее своего окружения, и по мистическому совпадению именно Эрнсту Неизвестному, нещадно обруганному Хрущевым в Манеже, доведется делать его бронзовую голову для надгробия на Новодевичьем.

Когда Хрущева сняли, Эрнст соединился с его секретарем и по прямой связи сказал, что высоко ценит НС за то, что тот выпустил заключенных из лагерей.

Хрущев заплакал.

О нашем времени Эрнст Неизвестный говорит так: «Что-то кончилось. Мы живем в каком-то времени, когда должно начаться новое!»

И я ему верю.