- Жадность подвела?! – насмешливо поинтересовался я на греческом языке.

- Да, перегрузили малость, - согласился со мной один из павликиан, черная борода которого снизу была обрезана коротко и ровно, из-за чего казалось, что он имеет очень массивный подбородок.

- Остальные далеко ушли? – задал я следующий вопрос.

- Нет, хвост недавно скрылся за поворотом, - ответил павликианин и пожаловался: – Никто не остановился, чтобы помочь нам!

- Может, это и к лучшему для них, иначе бы тоже попали в плен, - предположил я.

- В какой плен?! – не сразу понял он.

Ответом ему были ухмылки моих подчиненных, не похожих на ромеев и уж, тем более, на арабов.

У воинов отобрали оружие, после чего заставили разгружать арбу вместе с амисцем, который сразу поменял амплуа раба на рабовладельца. Так будет легче починить транспортное средство. Да и жернова нам ни к чему, заберем только муку, чтобы раздать ее вечером на привале.

Оставив пятерых всадников присматривать за трофеями, с остальными я поехал дальше. Дорога плавно поворачивала, следуя километра три вдоль правого берега сильно обмелевшей речушки. Затем отошла от нее и потихоньку поднялась на покатый холм, за которым начиналась долина, ограниченная со всех сторон холмами. По форме она напоминала лепесток, острым концом к северу и обкусанный с запада, вдоль речушки, подмывшей крутой холм во время паводков, наверное. С юга и востока холмы были пологими и покрыты виноградниками и оливковыми рощами. Примерно посередине долины на невысоком плоском возвышении находились свежие развалины деревни – груды камней и головешки. Скорее всего, была разрушена арабами по пути к Амису. Возле развалин и расположилась вражеская армия, чтобы пообедать и переждать полуденный зной. Для первых чисел сентября припекало немного чересчур, как будут говорить в Одессе. Воинов было около трех тысяч, включая пехотинцев-павликиан. Более точно подсчитать было трудно, потому что по лагерю сновало туда-сюда много мужчин-рабов.

- Скачи к нашим, расскажи, что видел, - приказал я одному их подчиненных. – Пусть поторопятся. У нас есть шанс застать агарян врасплох.

Увы, не срослось. Помешали наши, так сказать, заказчики. Вначале на дороге на вершине южного холма появился разъезд из десятка трапезитов (легких конников). Повертелся и исчез, вызвав небольшой и быстро затихший переполох во вражеском лагере. Затем на вершину холма приехала медленно и чинно целая тамга катафрактариев (тяжелых конников-копейщиков). В тагме сейчас должно быть, но редко случается, три сотни воинов. Две тагмы составляют мору, а десять – мерос. Это элита армии восточных ромеев. Делится на столичных и провинциальных. Первые получают больше, но и те, и другие освобождены от налогов и наказаний за мелкие правонарушения. Следом подъехали вторая тагма моры, а за ней притопали скутаты (тяжелые пехотинцы) и псилы (легкая пехота: лучники, пращники, метатели дротиков). Таксиархия – главная тактическая пехотная единица армии восточных ромеев – состоит из пятисот скутатов и пятисот псилов. Первые во время сражения стоят в центре в восемь-шестнадцать шеренг и наступают фалангой или отдельными нумериями, а вторые поддерживают их с флангов. Конница строится позади пехоты и выезжает вперед в просветы между нумериями. Таксиархий прибыло аж пятнадцать. Они заняли верхние половины склонов южного и восточного холмов и вершину крутого западного. Сильный северо-восточный ветер трепал десятки разноцветных флагов и хоругвей.