Формирование представлений об узбекскости

Формирование представлений об узбекскости

В июне 1916 года, в разгар Первой мировой войны, в Лозанне собралась III Конференция народов для обсуждения вопросов самоопределения национальных групп в европейских империях. В последний день некий Мукимиддин Бекджан, бухарский студент, учившийся в Стамбуле, выступил от имени чагатайского народа, населяющего «Бухарское и Хивинское ханства и Туркестанскую провинцию», и потребовал вернуть Бухаре территорию, аннексированную Россией при завоевании Мавераннахра в XIX веке[647]. За исключением данного случая, термин «чагатаи» редко использовался применительно к нации. Скорее, «чагатайским» именовалось культурное наследие, на которое претендовал народ, все чаще и настойчивее называемый узбекским. Исторически термин «узбеки» относился к союзу кочевых племен, вытеснившему Тимуридов из Мавераннахра в начале XVI века и установившему государственный строй, господствовавший в Средней Азии вплоть до русского завоевания. Однако ко времени революции среднеазиатские элиты начали использовать слово «узбеки» для обозначения всего некочевого мусульманского населения региона, его языка и культуры. Чагатайский проект породил узбекскость.

Чагатайство основывалось на утверждении, что Средняя Азия – колыбель тюркских народов, что все население региона является тюркским и только восстановление его национальной самобытности сделает прогресс возможным. Узбекскость связывалась с более широким понятием тюркскости. Поворот к тюркизму, помимо всего прочего, был бунтом против персидской традиции, разновидностью деперсианизации национального самосознания. С чагатаистской точки зрения, среднеазиаты заговорили по-персидски под культурным влиянием развращенных царских дворов. Главный теоретик чагатайства, Фитрат, воспринял этот взгляд во время своего пребывания в Стамбуле[648]. И хотя до 1916 года Фитрат, даже живя в Стамбуле, публиковался исключительно на персидском языке, в 1917 году он перешел на тюркский и в течение следующего десятилетия писал только на узбекском. Также в эту пору он неустанно работал над модернизацией узбекского языка и созданием для него новой лексики и орфографии. Первой публикацией Фитрата на узбекском стал учебник для начальной школы, в котором полностью отсутствовали арабо-персидские грамматические формы, а в лексике настолько преобладал тюркский элемент, что Фитрат зачастую усматривал необходимость разъяснять неологизмы в сносках [Фитрат 1917]. Для многих национальных движений мира языковая чистота являлась важным мерилом самобытности[649].