Миссис Гласс стряхнула еще несколько воображаемых пушинок пепла.

— Ну ладно, ладно, не расстраивайся, — сказала она. — Ради бога. Никто еще никого не вызывал.

Зуи рывком открыл дверцу аптечки, заглянул внутрь, потом достал пилку для ногтей и закрыл дверцу. Он взял сигарету, лежавшую на краю стеклянной полки, и затянулся, но сигарета давно погасла. Его мать сказала:

— На, — и протянула ему пачку длинных сигарет и спички.

Зуи достал сигарету из пачки и даже успел взять ее в зубы и чиркнуть спичкой, но тут он так сильно задумался, что ему стало не до курения; он задул спичку и вынул сигарету изо рта. Он сердито тряхнул головой.

— Не знаю, — сказал он. — Мне кажется, что где-то в закоулках нашего города должен отыскаться какой-то психоаналитик, который мог бы помочь Фрэнни, — я об этом думал вчера вечером. — Он слегка поморщился. — Но я-то ни одного такого не знаю. Чтобы помочь Фрэнни, он должен быть совершенно не похож на других. Не знаю. Во-первых, он должен верить, что занимается психоанализом с благословения Божия. Он должен верить, что только Божией милостью он не попал под какой-нибудь дурацкий грузовик еще до того, как получил право на практику. Он должен верить, что только милостью Божией ему дарован природный ум, чтобы хоть как-то помогать своим пациентам, черт побери. Я не знаю ни одного хорошего психоаналитика, которому такое пришло бы в голову… Но только такой психоаналитик мог бы помочь Фрэнни. Если она наткнется на жуткого фрейдиста, или жуткого эклектика, или просто на жуткого зануду — на человека, который даже не способен испытывать хотя бы дурацкую, мистическую благодарность за свою проницательность и интуицию, — то после анализа она станет даже хуже, чем Симор. Я прямо до чертиков перепугался, когда об этом подумал. И не будем больше об этом говорить, если не возражаешь.

Он долго раскуривал свою сигарету. Потом, выпустив клуб дыма, он положил сигарету на полку, где раньше лежала погасшая сигарета, и принял более непринужденную позу. Он начал чистить пилкой ногти, хотя они были совершенно чистые.

— И если ты не будешь перебивать меня, — сказал он, помолчав, — я расскажу тебе про эти две книжечки, которые Фрэнни носит с собой. Интересно тебе или нет? Если не интересно, мне тоже не хочется…

— Да, мне интересно! Конечно, интересно! Неужели ты думаешь, что я…

— Ладно, только не перебивай меня каждую минуту, — сказал Зуи, опираясь спиной о край раковины. Он продолжал обрабатывать ногти пилкой. — В обеих книжках рассказывается о русском крестьянине, который жил в конце прошлого века, — сказал он тоном, который мог сойти для его немилосердно прозаического голоса за повествовательный. — Это очень простой, очень славный человек, сухорукий. А это, само собой, уже делает его для Фрэнни родным существом: у нее же сердце — настоящий странноприимный дом, черт возьми.