Главный же довод Овсянико-Куликовского в пользу отказа от категории прекрасного, в пользу «разрушения эстетики» – это то, что, по его наблюдениям, между эстетическим началом и нравственно-психологической патологией существует какое-то внутреннее родство. Как правило, человеческое зло предстает перед нами в привлекательной, эстетизированной форме. Это ли не свидетельство болезненной, извращенной природы эстетического? История эстетики для столь убежденного гонителя баумгартеновской науки – не что иное, как «патология эстетики» (которая, впрочем, еще не написана)[669].

Каким же представляется ученому наиболее оптимальное решение проблемы психической нормы и патологии, взятой в единстве двух ее важнейших аспектов – индивидуально-психологического и социально-психологического?

1. Идеал целостного, то есть беспристрастно-научного и в то же время пристрастно-ценностного, но гуманного отношения к умеренным и радикальным «уклонениям от нормы» Овсянико-Куликовский видит в медицине. В медицине вообще и психиатрии в особенности – в лице ее выдающихся представителей (таких, как знаменитый хирург Н. И. Пирогов, «вечный образец психиатра» Ф. Пинель и др.). Сам Овсянико-Куликовский в силу особенностей своей натуры, мировоззрения и т. д. не смог достичь такого идеала, но он его отчетливо осознал как перспективу и сугубо личного, и общественного развития «…Клиника нервных и душевных болезней есть по преимуществу та школа, – резюмирует ученый, – из которой испытующий разум выносит и познание души человеческой, и любовь к человечеству»[670].

2. Признавая, что душевные болезни и другие формы психопатологии имеют не только индивидуальные, но и коллективные, групповые проявления (а не признать это невозможно), мы должны, считает Овсянико-Куликовский, внести соответствующие коррективы в методологию социокультурного и социально-психологического познания. «Изучать социальную эволюцию и историю культуры, имея в виду только процессы экономического, правового, интеллектуального развития и не обращая внимания на физические и душевные недуги человечества – значит слишком упрощать и суживать сложную и широкую задачу социолога, а может быть, даже искажать ее…»[671]. Психическую норму и патологию следует изучать не как абсолютные противоположности, а именно в их связи и взаимодействии.

Заключая, отметим следующее. Знакомство с трудами Овсянико-Куликовского как психолога показывает, что он был вполне на уровне передовой европейской научной мысли своего времени. Развитая им идея связи психической нормы и патологии была отнюдь не тривиальной для русской культуры тех дней. И даже сегодня она сохраняет свой проблемный характер. Особую ценность представляет то, что Дмитрий Николаевич обосновал плодотворность указанной идеи на весьма обширном и разноплановом культурно-историческом материале, с привлечением данных из истории древних языков.