Вообще почти все золотые изделия второго покровского кургана по форме и стилю отличаются от золотых изделий, известных в Северном Причерноморье. Восточный облик этих вещей говорит о южном пути их проникновения в Приуралье как вещей привозных или сделанных по ближневосточным образцам.

Гривны, которые я связываю с савроматами (рис. 71, 15, 16), и костяной зооморфный наконечник из кургана Биш-Оба (рис. 10, 1ж; 80, 4) также восходят к ахеменидским прототипам из Ирана и Средней Азии. Если они и были изготовлены самими савроматами, то по хорошо известным им южным вещам.

Савроматские каменные алтари на ножках также не местного происхождения, хотя их специфические черты и говорят о местном изготовлении. Они восходят к формам алтарей саков Семиречья и особенно алтарей ахеменидского Ирана.

Имеем ли мы право обращаться непосредственно к далекому от савроматов Ближнему Востоку и усматривать в определенном сходстве отмеченных вещей существование каких-либо связей с этой областью? Может быть, все эти вещи были изготовлены в Средней Азии или по среднеазиатским образцам на месте? Находки в богатых савроматских могилах вещей, которые, без сомнения, изготовлены в Индии, Иране или на территории Малой Азии, заставляют нас признать Среднюю Азию, в частности, Хорезм, посредниками между далекими евразийскими степями и древними цивилизациями Востока.

К таким импортным вещам относятся бусы, особенно каменные с содовым белым рисунком (рис. 17, 9; 47, 5г-4), крупные рифленые бусы из алебастра (рис. 38, 9), раковины Cyprea moneta (рис. 71, 8, 7). Сердоликовые и сардониксовые бусы из курганов урочища Тара-Бутак и у с. Сара рубежа VI–V вв. до н. э. с прекрасной шлифовкой, просверленные алмазным сверлом, распространялись из северо-западной Индии, где с глубокой древности было развито производство таких бус. Такие же веретеновидные бусины, оправленные в золото, известны в некрополе Суз ахеменидского времени. Как бы в подражание этому приему, тарабутакские бусины из ожерелья также были оправлены в золото, хотя и весьма грубо (рис. 17, 9).

Говоря о возможном переднеазиатском (персидском?) происхождении ряда золотых вещей второго покровского кургана, я учитываю находку вместе с ними ахеменидской халцедоновой печати, оправленной в золотой колпачок с петлей для подвешивания (рис. 16, 2б). На ней изображена сцена сражения человека с короной на голове, вероятно, царя, и чудовища-грифона. М.И. Ростовцев слишком широко датировал эту печать, относя ее то к VI–V вв. до н. э., то к V–IV вв. до н. э., то к III в. до н. э.[1309] Опубликованные Э. Шмидтом и Г. Остеном персидские печати с таким же сюжетом и той же композиции относятся к концу VI — первой половине V в. до н. э.[1310] Этой дате соответствует и весь комплекс находок покровских курганов, не выходящих за пределы V в. до н. э.