4.1.15. Давая определение страсти, он утверждает, что причиной страстей в душе является некая неразумная сила, как я докажу несколько позже, толкуя его высказывания; в дальнейших же частях своего сочинения, в которых он исследует вопрос, порождаются ли страсти суждениями, он явно отступает от учения Платона, причем даже не считает нужным в начале, при постановке проблемы, упомянуть о его учении.

4.1.16. Впрочем, прежде всего его следовало бы обвинить в том, что он недостаточно хорошо осуществил членение. Ведь страсть, например любовь, может либо сама быть неким суждением, либо порождаться суждением, либо может быть неким направленным вовне движением вожделеющей способности души. Таким же образом и гнев — это или суждение, или некая неразумная страсть, происходящая из суждения, или сильное движение яростной способности души.

4.1.17. Он же, хотя можно было разделить проблему на три части, взялся доказывать, что следует понимать страсти как суждения, а не как порождения суждений, забывая при этом то, что сам написал об этом в первой книге сочинения «О душе», а именно что любовь есть проявление вожделеющей способности, а гнев — яростной способности.

4.2.1. Как в этих книгах он забыл то, о чем сам же писал, и не снизошел до возражений учениям древних, так же и при определении основных страстей, которые первыми были им описаны, он совершенно удаляется от взглядов древних, определяя скорбь как актуальное представление о наличии чего-либо дурного, страх как предчувствие зла, радость как актуальное представление о наличии хорошего.

4.2.2. Ведь непосредственно в этих определениях он упоминает одну только разумную часть души, обходя молчанием вожделеющую и яростную, так как ведь он полагает, что знание и предчувствие находятся только в разумной части.

4.2.3. Однако в определении влечения, которое он называет неразумным стремлением, он как бы коснулся, хотя лишь на словах, неразумной силы души, однако здесь же в истолковании своего определения он от этого отступает, ведь и стремление, которое он определил таким образом, оказалось у него относящимся к разумной способности души.

4.2.4. Ведь он определил его как разумное стремление к некоторому наслаждению, которое необходимо. Итак, в этих определениях он полагает, что страсти являются стремлениями, мнениями и суждениями, но далее в некоторых определениях он пишет, больше следуя Эпикуру и Зенону, чем собственным взглядам.

4.2.5. Например, страдание он определяет как некое уменьшение, происходящее из-за того, что представляется нежелательным, а радость — как некое увеличение, происходящее из-за того, что представляется желательным.