— Корделия! Что ты имеешь в виду?

— Я поклялась молчать. — Корделию явно радовал мой испуг.

— Что он сделал с тобой? — требовала я ответа.

— О, не то, что ты думаешь.

— Корделия! Скажи сейчас же, не то папа заставит тебя!

— Ну, хорошо. Это было, когда вы с Рупертом ушли искать Аннабель. Сэр Освальд попросил меня подняться к нему в спальню.

— Корделия! Ты никогда не должна ходить одна в спальню к мужчине! Пообещай мне, что это не повторится!

— Не будь дурочкой. Мой муж будет крайне удивлен, когда я заявлю ему в первую брачную ночь, что не пойду одна с ним в спальню, потому что пообещала сестре. Или ты пойдешь с нами? — Корделия умела быть невероятно саркастичной.

— Попала в точку! — рассмеялся отец.

— Это серьезно! Что он заставил тебя сделать?

— Ничего особенного. Положил меня на свою кровать. А потом начал опять говорить, что я ангел и все такое, что он хочет показать мне, как оказаться вместе с ним на небесах. Это было ужасно нудно, и я начала подниматься. Тогда он расстегнул штаны и достал свою штуку.

— Почему ты ничего мне не сказала? Я же отвечаю за тебя!

— Ерунда! Ну, в общем, я сказала ему: «Уберите. Это ужасно. Я не хочу на это смотреть. Если вы этого не сделаете, я закричу, и вас арестуют, потому что я несовершеннолетняя, и это называется пидо… что-то там…» Сэр Освальд заплакал и сказал, что извиняется и знает, что не должен был делать этого, но он так любит меня, что ничего не может с собой поделать.

— Я должен сказать, Корделия, ты с честью справилась с ситуацией, — заявил отец.

Я взглянула на него с осуждением.

— А если бы сэр Освальд оказался не таким сговорчивым? В конце концов, есть и другие такие же…

— Если кто-нибудь попытается что-то со мной сделать, — тут же отреагировала Корделия, — я ударю его в самое больное место. И он никогда больше не сможет заниматься сексом. Я это знаю.

— Ожерелье надо вернуть, — повторила я.

В Лондон мы прибыли к концу дня. Выпитое шампанское и огромное количество съеденной пищи способствовали тому, что все мы, за исключением, к счастью, Арчи, проспали оставшуюся дорогу. Проснувшись, я обнаружила, что мы уже в нескольких ярдах от нашего дома. На пороге сидел Марк-Антоний, о котором я так часто вспоминала, с двух сторон от него, прислонившись к колоннам, скучали два фотографа. Увидев нас, они пришли в неописуемый восторг.