— Там река, братцы, поднимается, без шуток! И как! Я сказал своей бабе, чтобы не ждала меня до утра, если так пойдет дальше. Так что, надеюсь, кто-нибудь меня приютит. А? Если мне не удастся вернуться?

Досада на лице Ивенрайта исчезает, и, вдруг просияв, он видит новый поворот своего доказательства.

— Ты на машине, Лес? Через мост?

— Конечно нет! Какая машина после того, как я дал ее покататься деверю! Разбил он ее. Потому-то я и говорю, что еле перебрался: позвонил Стамперу и попросил, чтобы он перебросил меня на другой берег. И знаешь, сначала мне показалось, что этот сукин сын и не приедет. А потом он прислал вместо себя Джо Бена — вроде того, что он не может тратить время на меня.

Ивенрайт предпринял еще одну попытку:

— Но ведь вчера кто-то отвозил тебя через мост, Лес… Отчего же ты ему не позвонил?

— Отчего, отчего, да оттого, что это небезопасно, Флойд! У меня во дворе все смыло дочиста. Такого даже в сорок девятом не было. Поэтому, естественно, я засомневался — доеду ли от дома до моста. Времени-то у воды не было, чтобы впитаться, — сразу такой дождь после такой долгой засухи…

— В том-то и дело! — Ивенрайт опускает оба кулака на стол с такой неожиданной силой, что Лес спотыкается о ножку стула. — Это-то я и пытался объяснить вам, парни… В этом-то все и дело! — Ну, клянусь Господом, сейчас вы врубитесь. — Вам, конечно, это неизвестно, мистер Дрэгер, но вы, ребята, знаете не хуже меня, что будет с иссушенной землей после этого проливного дождя! Что будет с трелевкой, да и со всем лесоповалом, если мы не закатаем рукава, и к тому же в темпе?! То есть если мы, в конце концов, не начнем что-нибудь делать!

Он кивнул, давая им возможность поразмыслить над этим. Лес замер в неудобной позе, скованный ножками упавшего стула и страстью Ивенрайта. Он еще никогда не слышал, чтобы Флойд говорил так убедительно. Да и никто не слышал. Они смотрели на него в недоуменном молчании; прежде чем продолжить, он напряг лицевые мышцы, как это делают некоторые, перед тем как откашляться:

— Потому что это не просто дождь, парни… это как начало казни. — Он встал и отошел от стола, потирая свою толстую шею. У стойки он повернулся. — Казнь! Чертов нож отрезает дорогу по эту сторону долины. Кто-нибудь хочет поспорить со мной на десять долларов, что после сегодняшней ночки Костоломный отрог еще не под водой? Никто не хочет прокатиться до него на грузовичке? Говорю вам, чертовы вы тугодумы, и снова повторяю: если мы не вернемся на склоны на этой самой неделе, на этой сукиной неделе — забастовка там, не забастовка, пикетирование — не пикетирование, — зарубите себе на носу, что всю зиму по понедельникам мы будем кататься в Юджин за карточками по безработице!