Какими бы мотивами ни диктовалось "молчание" Пия XII, но оспаривать его невозможно. Эта характеристика бросила тень на его исторический облик, скрыв его собственные упущения и недостатки: боязливость, осторожность, предусмотрительность, нерешительность. В такой абсолютной монархии, как католическая церковь, где суверен признается "непогрешимым", любые достоинства и проступки почти по инерции идентифицируются с тем, кто ее официально воплощает. Если проанализировать факты, то очевидно, что поведение различных церковных структур в реальности было довольно-таки правильным, открытым навстречу нуждающимся. Огромному количеству антифашистов и евреев предоставляли кров в монастырях и церквях, а самым удачливым (преимущественно видным католическим функционерам, например Альчиде де Гаспери) — даже в стенах Ватикана. Впрочем, после войны аналогичную поддержку получат уже многочисленные нацистские бонзы и военные преступники, которым были гарантированы новехонькие паспорта и безопасная отправка морем в Южную Америку по так называемому the rat line (крысиному маршруту).

История Пия XII, безусловно, трагична как из-за самой ситуации момента, так и по причине потенциальных эффектов, которые (возможно) повлекла бы за собой более твердая линия. То были годы, когда церковь нуждалась в папе-пророке, способном бестрепетно продемонстрировать миру букву и дух евангельских ценностей, а не дипломатическую изворотливость. Но все было не так. В третьем раунде конклав избрал Пачелли — человека, совершенно далекого от обладания пророческим темпераментом стальной закалки. Голосование было быстрым, но не единодушным. Монсиньор Тардини, соратник Пия XII, так объяснил разногласия, возникшие среди членов конклава: "Кардинал Пачелли — это человек мира, а мир сейчас нуждается в папе войны". Думается, что даже он не мог тогда вообразить, насколько справедливой окажется такая оценка.

В последующие десятилетия, с тех пор как проблема была обозначена, личность Пия XII оценивалась полярно, в этом вопросе всегда существовал широкий спектр мнений. Крайне критической позиции немецкого драматурга Хоххута противостояла слепая защитная реакция церковной иерархии, при этом не учитывались или попросту скрывались объективные факты и доводы, что, конечно же, накаляло дискуссию и не способствовало диалогу.

12 марта 2000 года папа Иоанн Павел II в торжественной атмосфере собора Святого Петра попросил прощения за ошибки и прегрешения христиан в отношении евреев, начиная с рождения Иисуса. Ясно, что при этом он не мог сказать, имелась ли в виду и вина (или, во всяком случае, предосудительный подход) его предшественника Эудженио Пачелли. Так или иначе, но эти слова были восприняты всеми как позитивный шаг, в декабре 2009 года опровергнутый его преемником Бенедиктом XVI, публично заявившим о "героических качествах" Пия XII. Амос Луццатто, почетный президент сообщества итальянских евреев, прокомментировал эту фразу так: "Я не знаю, что подразумевается под "героическими качествами" в теологии. Но общеупотребительное значение слова "герой" — это тот, кто рискует собственной жизнью, чтобы спасти других людей". К папе Пачелли это явно не относилось. Его достоинства были в ином: способный дипломат, благоразумный пастырь, проницательный посредник. А вот героем он не был точно.