— Тогда можешь ничего не делать. Погуляй где-нибудь часик или полтора, а потом вернись и избавься от трупа. Только когда будешь уходить, ребёнка с собой забери, не надо ей видеть, что дальше будет. Я её, кажется, и так едва не укусил. И, кстати, могу в любой момент попытаться укусить снова, так что…

— Я тебя не брошу, — вклинилась Ксюха. — И я не ребёнок!

— Прости, милая. — Людвиг слегка качнул головой. — Но тебе действительно лучше уйти. Независимо от того, какое решение примет твой учитель.

С принятием решения у Тимура не ладилось. Он смотрел в пол между Людвигом и Ксюхой, нервно теребил волосы и молчал. Наконец осторожно спросил:

— Что ты задумал?

— Выжить. А есть другие варианты?

— В твоём случае — есть. Как я вообще могу убедиться, что сейчас с нами говоришь именно ты, а не… то, что в тебе?

— Никак. Только верить мне на слово.

— Да как я вообще могу тебе теперь верить⁈

— Никак, — повторил Людвиг. В этот раз он не улыбался. — Но можешь поверить Ксюхе — как любой эмпат, она отлично чувствует ложь.

— Она… что? — Тимур недоверчиво сощурился. Даже очки снял, будто они как-то мешали осознавать информацию.

— Ложь и сильные эмоции. Чувствует. И иногда слышит громкие мысли. Ты не знал?

Тимур вместо ответа удивлённо посмотрел на Ксюху:

«Серьёзно? Да как? Это шутка? Вы сговорились?»

— Не сговорились, — ответила она. И ещё крепче вцепилась в руку Людвига. — Я не всё чувствую, и не всегда чётко. Но сейчас он не врёт. Это правда он, и он правда хочет жить. И ему очень больно.

Людвиг едва заметно шевельнул пальцами. Неодобрительно шевельнул. Фраза про боль явно была лишней. Но разве Ксюха могла промолчать, если точно знала, что это правда?

Тимур вздохнул. Вернул на место очки. Подобрался.

— И что, ты всерьёз решил руководить собственным излечением?

— Ну да! А что такого? Я читал про какого-то врача, который в арктической экспедиции сам себе аппендицит вырезал.

— Вырезают аппендикс, а аппендицит лечат.