Литературная деятельность преп. Максима как мистика-созерцателя и развивалась, главным образом, в указанных формах. Вопросоответы, мистагогия и «главы» — вот основные типы его творений. Разумеется, что во всех этих творениях преобладает момент истолковательный. Отличие «Вопросоответов» преп. Максима от вопросов аввы Варсануфия заключается в том, что в них на первый план выступает элемент экзегетический и главное внимание отводится созерцаниям; напротив, вопросы аскетической практики, внимание к которым так характерно для преп. Варсануфия, почти вовсе не затрагиваются. В этом отношении экзегетические произведения преп. Максима приближаются к научной форме вопросоответов, хотя отличаются от них своей приспособленностью к целям аскетического назидания («созерцания»), Мистагогия, как форма литургической истолковательной письменности, впервые, собственно говоря, встречается у преп. Максима. Лишь у него она получила самостоятельное значение и законченное развитие, заменив собой первоначальные опыты литургической символики у Дионисия Ареопагита. «Главы» преп. Максима вполне разделяют характер аскетических глав, — кратких, отрывочных и немного отвлеченных: это не пространные «Поучения» аввы Дорофея, наполненные разнообразными практическими советами, и не повествовательные назидания преп. Зосимы, а просто краткие наставления созерцательного типа.

Если бы не монофелитские споры, то вряд ли бы преп. Максим вышел из указанных твердо установившихся форм — апористической и афористической. Но мирный покой кельи монаха-созерцателя был нарушен шумом догматических волнений. Сама жизнь вызвала преп. Максима к новому роду литературной деятельности, и мы знаем его как автора целого ряда догматикополемических сочинений, главным образом посланий и трактатов. Церковная полемика того времени, помимо традиционных и общеизвестных форм трактата и послания и реже встречавшегося диалога, [2201] помимо уже упомянутых «глав», имела в своем распоряжении еще формы ὅροι («определений», главным образом — основных христологических понятий) и сборников святоотеческих изречений (флорилеги). Ὅροι встречаем уже у св. Григория Богослова (без полемических целей), потом у св. Анастасия Антиохийского («главы»); флорилеги — у Леонтия Византийского. [2202] Эти формы еще чаще встречаются у преп. Максима и впоследствии развиваются под его влиянием в византийской литературе. Впрочем, главная форма полемики преп. Максима — это форма послания, что согласуется с характером его борьбы с ересью. [2203]

Догматико-полемические сочинения преп. Максима по характеру своему резко отличаются от мистико-созерцательных. Вольное рвение мысли сменяется в них рядом сухих силлогизмов и сокрушительной арматурой диалектики. Расплывчато-закругленный, подернутый дымкой ареопагитской напыщенности стиль уступает место сравнительно простому, удобопонятному, ясному и не витиеватому изложению. Лишь во вступлениях в свои послания преп. Максим впадает в торжественный тон извития словес, напоминающих собою стиль созерцаний. Глубокомысленные и оригинальные умозрения преп. Максима в полемических сочинениях заменяются общеизвестными, но зато точными формулами и остроумными полемическими построениями. Авторитеты привлекаются не в виде опор к возвышенным полетам созерцательного духа, а в форме сгруппированного строя цитат, направленных против монофелитов. Светлый ум прел, отца умело справляется с сухими задачами полемики, в широких рамках раскрывает всю христологию, выдвигает массу остроумных построений. Но дух все же в догматико-полемических сочинениях не тот, что в мистико-созерцательных: живая интуиция сменяется здесь сухой рассудочностью. [2204] При всем том, это — работы первостепенной догматико-исторической важности, положившие завершение разработке христологических вопросов. Именно они, наряду с церковно-политической деятельностью преп. Максима, светлыми буквами вписали имя его на страницах истории Церкви.