«Начертим равносторонний треугольник. Как относится первая сторона ко второй и вторая к третьей, так и первая к последней. Итак, напиши три Лица по одному на стороне, и найдешь, что как относится первое к среднему и среднее к третьему, так и первое к третьему. Что же выходит? Если назвать одну природу у плоти и Слова, тогда признаешь, что одна природа Слова и Отца, вместе и то признаешь, что одна природа плоти и Отца». [1069]
Этот простой геометрический пример ставит монофизитов в безвыходное положение с их желанием считать одну природу во Христе, которая составилась из Божества с человеческой плотью. Перед ними открывается дилемма: или признать, что природа Отца причастна плоти, или не смешивать плоть с Божеством в одну природу Сына и Слова. Из такой дилеммы выход может быть только один: согласие со вторым положением.
Не может помочь монофизитам и любимая ими аналогия человека и ссылка на Кириллову формулу: μία φύσις «одна природа».
«Вы, пользуясь примером человека, разрушаете и пример вместе с образцом, — говорит Леонтий. — И мы говорим, что одна природа у человека, но не так, как вы говорите, привлекающие природу человека в субстанцию души, чтобы отождествить их, или наоборот, природу души в субстанцию тела; мы не говорим ни того, что совершилось (единение) из той и другой, ни того, что осталась какая нибудь из двух». [1070] «Потому мы не отвергаем, — рассуждает далее Леонтий, — названия части именем целого, ибо одна природа представляет целое человеческого вида, гак как ничто из того, что значится под этим видом, не различается от этого вида, так как в названии общего именуется и частное. Не может же получиться какой-либо частный человек, различный от общего человека. Но во Христе такой порядок отношений не имеет места, ибо нет видов Христа, как есть вид человека. Отсюда ясно, почему человек считается то одной, то двумя природами. Одну природу он имеет ради видового общения, две же из-за частей, которые не изменяются одна в другую. Во Христе же, раз Он не есть вид, как могут считаться две природы за одну?». [1071]
«Вы, пользуясь примером человека, разрушаете и пример вместе с образцом, — говорит Леонтий. — И мы говорим, что одна природа у человека, но не так, как вы говорите, привлекающие природу человека в субстанцию души, чтобы отождествить их, или наоборот, природу души в субстанцию тела; мы не говорим ни того, что совершилось (единение) из той и другой, ни того, что осталась какая нибудь из двух». [1070] «Потому мы не отвергаем, — рассуждает далее Леонтий, — названия части именем целого, ибо одна природа представляет целое человеческого вида, гак как ничто из того, что значится под этим видом, не различается от этого вида, так как в названии общего именуется и частное. Не может же получиться какой-либо частный человек, различный от общего человека. Но во Христе такой порядок отношений не имеет места, ибо нет видов Христа, как есть вид человека. Отсюда ясно, почему человек считается то одной, то двумя природами. Одну природу он имеет ради видового общения, две же из-за частей, которые не изменяются одна в другую. Во Христе же, раз Он не есть вид, как могут считаться две природы за одну?». [1071]