Конечно, среднестатистический житель Мекки вряд ли заимствовал другие характеристики иудео-христианских верований – например монотеизм или апокалиптическую идею, согласно которой Аллах будет судить людей в конце времен и обречет неверующих на адские муки.

Но этого и следует ожидать, если, допустим, чужеземный бог был принят в пантеон по экономическим или политическим соображениям: большинство жителей Мекки так и не полюбили его настолько, чтобы поклоняться ему во всех проявлениях. И конечно, они не восприняли бы те аспекты, которые тревожили их (например, идею, что богов, которым они долго поклонялись, не существует или что поклонение им обрекает человека на муки в конце времен). Однако все признаки указывают на то, что с существованием Аллаха мирились. Этим объясняется риторическое направление Корана: не заставить жителей Мекки поверить, что Аллах существует или что он бог-творец, а убедить их, что лишь он достоин поклонения, поскольку он единственный существующий Бог.

Если Аллах действительно с самого начала был иудео-христианским Богом, это разрешило бы как минимум одну загадку. Маршалл Ходжсон, чрезвычайно авторитетный специалист по исламу середины XX века, отмечал в своей основополагающей работе «Ислам как авантюра» (The Venture of Islam), что до Мухаммада Аллах «не имел своего культа» – сообщества арабов, которые поклонялись бы только ему, не существовало. Абзацем ниже Ходжсон отмечает в скобках то, что кажется ему любопытным: по каким-то причинам «арабы-христиане совершали паломничества к Каабе, где чтили Аллаха как Бога-творца»²⁸. Возможно, это объясняется просто: арабы-христиане и были приверженцами культа Аллаха с тех самых времен, как Аллах при пособничестве христиан появился в Каабе. (По сей день арабы-христиане называют Бога Аллахом.)

Означает ли это, что Мухаммад начал карьеру пророка христианином? Как мы вскоре убедимся, даже ставить вопрос подобным образом – значит чрезмерно упрощать социальный ландшафт, в условиях которого он существовал. Но, безусловно, Мухаммад не принимал теологию христианства в том виде, в каком ее понимают сейчас. И конечно, хотя он надеялся донести свою весть до христиан, он рассчитывал сделать ее притягательной и для иудеев.

Из всех причин полагать, что арабский бог Аллах всегда был иудео-христианским Богом, вывезенным из Сирии, наиболее действенна фонетическая. Слово, которым сирийские христиане называли Бога, в зависимости от контекста звучало как либо «аллаха», либо «аллах»²⁹. Насколько велика вероятность, что сирийцы и арабы верили в двух разных богов, носящих, по сути дела, одно и то же имя и являющихся творцами? В такое было бы трудно поверить, даже если бы Аравийский полуостров и Сирию разделял океан, а поскольку они – соседи и торговые партнеры, поверить в это еще труднее.