Будущее Бога
Будущее Бога
Рискуя показаться зацикленным на неуникальности авраамических религий, скажу: это расширение нравственного круга – еще одна сфера, в которой неавраамические религии порой превосходили авраамические.
Возьмем буддизм под влиянием правителя Индийской империи III века до н. э. Ашоки, с которым мы уже встречались в главе 12. Обращение Ашоки в буддизм, как и более позднее обращение Константина в христианство, прочно обеспечило новой религии место на имперской платформе. А акцент буддизма на братолюбии и милосердии, как и подобные христианские акценты в Древнем Риме, оказался полезным для сплочения многонациональной империи. Вместе с тем, как и в раннеисламских халифатах, и в отличие от Константина, Ашока требовал уважения к другим религиям империи и никогда не призывал к обращению в буддизм.
Словом, Ашока сочетал лучшие авраамические традиции двух имперских религий. А потом усовершенствовал их. В то время как христианство и ислам были причастны к священным войнам империй, Ашока осудил завоевания, приведенный в ужас событием, которое предшествовало его обращению в буддизм и спровоцировало его – собственным кровопролитным завоеванием соседнего региона. «Самая важная победа, – говорил он, – это победа нравственная». Так «бой барабанов войны» был вытеснен «призывом к Дхарме», на путь нравственной истины5.
Что если бы авраамические религии действительно отказались считать себя уникальными, прониклись уважением друг к другу, и в итоге – к неавраамическим религиям? Несомненно, многие христиане, иудеи и мусульмане восприняли бы это как оскорбление их веры. Однако такое положение вещей имело бы определенное оправдание. В основе каждой веры лежит убежденность в существовании нравственного порядка, и для развития авраамической концепции Бога это было бы еще одним свидетельством существования такого порядка. Упорные притязания иудеев, христиан или мусульман на особую законность могут отчасти лишить эти религии убедительности. Как говорил Ашока в другом контексте: «Если человек превозносит свою веру и принижает другую из преданности собственной и желания прославить ее, он наносит большой ущерб своей вере»6.
Не безумие ли это – попытки вообразить себе день, когда авраамические религии осудят не только свои притязания на уникальность, но и притязание на уникальность авраамических религий в целом? Вообразимы ли вообще столь радикальные перемены в характере Бога? Столь радикальные перемены уже происходили, и не раз. В новой метаморфозе не было бы ничего нового.