В кодексе Еврейской Библии помимо простого текста дается огромное обилие сведений, и большая их часть по сей день присутствует в стандартных Еврейских Библиях, хотя великая Масора теперь, как правило, издается в отдельном томе. В Средние века у толкователей было много информации, позволяющей им делать комментарии не о сути пассажа, а о деталях столь малых, как форма букв или разделители стихов.

В мидрашах мнения различных раввинов поставлены рядом, и о временной последовательности тревожатся не сильнее, чем, скажем, при цитировании библейских фрагментов. Все выглядит так, словно авторитетные раввины были современниками, пусть даже на самом деле они часто жили в разные века. Сам составитель каждого мидраша остается неизвестным. Но в эпоху Средневековья появились толкователи, которые подписывались под собственными комментариями и издавали их уже не в виде компиляций, а отдельными независимыми книгами. В появлении этих иудейских комментариев XII век сыграл роль столь же важную, как и в работе глоссаторов в христианских школах, и эти труды, опять же, вершились в Северной Франции.

Современная Еврейская Библия: история Авраама. Biblia Hebraica Stuttgartensia

В конце XI века появились сочинения Раши (Рабейну Шломо Ицхаки из Труа, 1040–1105): он написал полное толкование на Пятикнижие [50]. Как и авторы мидрашей, Раши порой позволяет тексту обладать аллегорическим или даже метафорическим смыслом – скажем, трактует упоминания об Эдоме или «Киттим» как аллюзии на римлян (к тому времени – христиан); точно так же делали и в мидрашах. Но помимо того он особо акцентировал важность «простого смысла» (на иврите —, пешат). И пусть это звучит похоже на «буквальный» смысл из христианской схемы «четырех смыслов», все обстоит сложнее. Рафаэль Лёве убедительно доказывал, что пешат в ранних текстах означает «прочтение в соответствии с привычным истолкованием», в противопоставлении с другим толкованием, более натянутым, неестественным и характерным для какого-либо конкретного раввина. Дэвид Вайс Халивни давно утверждает, что словом пешат в Талмуде на самом деле обозначен некий «контекст» (от этимологического смысла, «протяжение, выпрямление»), и принцип, заключенный в том, что «из текста нельзя устранять его пешат» [52], по сути означает, что тексты нельзя толковать, не принимая во внимание их контекст [53].

В эпоху Средневековья пешат по значению стал чуть ближе к прямому смыслу, и именно так этот термин обычно используют в наши дни. Но, тем не менее, пешат все же редко совпадает в «буквальности» с современными критическими прочтениями. Он в большей мере связан не с проникновением в область прямого смысла, а с тем, как применить текст к жизни иудеев, – иными словами, у него галахический интерес. По этому поводу Халивни отмечает: