Когда в 1889 году была принята новая конституция Японской Империи, даже самым жестоковыйным поборникам самурайских порядков стало ясно, что времена величия «боевых холопов» отныне раз и навсегда канули в прошлое, и вернуть их не удастся больше никогда.
О духе «бусидо» в сегодняшней Японии
О духе «бусидо» в сегодняшней Японии
«Революция (реставрация) Мэйдзи» стала переломным моментом в жизни всего японского общества. Она означала для Японии небывалый рывок вперед в развитии науки и техники. Для построения нового общества были необходимы специалисты разных профилей: ученые, управленцы, техники, инженеры. В 1873–1880 годы их приглашали из-за рубежа. Однако после 1880 года число приглашенных иностранных специалистов стало резко сокращаться. Всего через десятилетие в стране появились собственные национальные кадры, уже способные заменить иностранцев во всех областях.
Как Страна Восходящего Солнца сумела за столь короткий срок вырастить армию собственных специалистов? Этим она была обязана, прежде всего, своей прослойке образованных людей – выпускников самурайских школ. Теперь они, в основном выходцы из сословия «боевых холопов», стали опорой и движущей силой нового японского общества. Бурный всплеск развития страны расколол отстраненных от власти «боевых холопов» на два лагеря. У одних – тех, кто больше всего сокрушались о прошлом, опустились руки: ничего не предпринимая, они плыли по течению навстречу неведомому будущему. Но другие, со всей присущей им энергией, обратились к новым целям. Прежде в самурайских кругах было строго запрещено заниматься торговой или ремесленной деятельностью: «буси» ни при каких условиях не должен был работать за деньги. Но теперь под влиянием обстоятельств многие самураи отбросили сословные предрассудки и стали вкладывать полученную ими от правительства пенсию в промышленность и торговлю. Представители прежней военно-служилой знати теперь трудились повсюду: в органах государственного управления, в промышленности, банковском и горном деле, торговле, судостроении, сельском хозяйстве, строительстве домов, железных дорог и трамвайных путей.
Крайне примечательные изменения произошли и в сфере официальной идеологии. Место характерной для периода правления «сёгунов» из дома Токугава статичной конфуцианской картины мира под влиянием вчерашних «заморских дьяволов» заняли модные тогда идеи эволюции, социального дарвинизма, воспринимаемые, однако, «сынами Ямато» через призму, хотя и модернизированных, но все тех же традиционных представлений, как изменившиеся, применительно к изменившимся внешним обстоятельствам, средства защиты Божественного Тэнно и японской идентичности. По-прежнему особое место отводилось фигуре Императора – отца японской нации – высшего представителя не прерывающейся на протяжении долгих веков правящей Божественной династии. Задача детей отца нации – всего японского народа – состоит в защите Императора и японской идентичности от всякой «порчи», исходящей от иноземных «дикарей», «заморских варваров». Более конкретная задача заключалась, однако, уже не в том, чтобы наглухо отгородиться от «заморских варваров», изолируя от них превращенный в крепость Японский архипелаг, а в том, чтобы максимально расширить его границы, создав буферную зону вокруг олицетворяемого Японией Центра, последовательно отдаляя «варваров» от него. Новые границы предполагали, деление Империи Ямато на две части: «внутренние земли – «найти» (собственно священные, божественные земли Японского архипелага) и «внешние земли – «гайти», то есть колонии. Но и это, на первый взгляд, совершенно новое деление соответствовало, при ближайшем рассмотрении, традиционным представлениям о Центре и периферии. А традиционная задача по защите Божественного Тэнно, священной японской земли (а теперь еще – и нового понятия «японской культуры») интерпретировалось в официальной идеологии, а под ее влиянием – и в общественном сознании, как создание все более расширяющихся буферных зон, которыми последовательно становились Формоза (Тайвань), Корея, Курильские острова, Карафуто (Южный Сахалин), Маньчжурия (Маньчжоу-ди-Го), Китай, а далее, в идеале, должны были стать Дальний Восток, Сибирь, Индокитай, Филиппины, Индонезия и т.д.. Так постепенно, как бы исподволь, сформировалась, драпируемая внешне традиционными представлениями о необходимости обеспечить «защиту от варваров», а также героическими преданиями о воевавших за морем когда-то Дзингу-Кого, Хомуде-Одзине, Хидэёси Тоётоми, но, по сути, совершенно новая внешнеполитическая концепция «паназиатизма», идея создания, под японской гегемонией, «Великой Восточноазиатской сферы взаимного процветания» («восемь углов под одной крышей»).