Мировоззрение – это призма, сквозь которую общество смотрит на мир. Это сетка, на которую наносится разнообразный жизненный опыт. <…> Складом ума я называю мировоззрение конкретного человека. Он устроен и работает в целом так же, как и мировоззрение. <…> Вместе с тем различные обстоятельства могут способствовать изменению склада ума. <…> Мировоззрение и склад ума рождают базовые верования и цели, а те, в свою очередь – повседневные верования и намерения[611].

Райт пытается обосновать возможность научного подхода к изучению того, что в XIX веке считалось «самосознанием» Иисуса. Однако если ранее исследователи прибегали к «популярной психологии» или к собственным измышлениям о том, какой была внутренняя жизнь Иисуса, то Райт пытается доказать, что, «говоря о мировоззрении, складе ума, целях и верованиях, мы занимаемся не психологией, а историей»[612]. Райт анализирует поступки и речи Иисуса как объективное выражение Его «склада ума»; впоследствии «склад ума» Иисуса соотносится с общим «мировоззрением» Его современников, демонстрируются особенности, выделявшие Иисуса (как и любого другого человека) из общей массы. Этот скрупулезный анализ позволяет, с точки зрения Райта, сделать обоснованные выводы о том, что думал, во что верил, на что надеялся Иисус.

Райт, всецело помещая Иисуса в контекст современного Ему иудаизма, естественно, отказывается от критерия несводимости. Более того, он указывает, что реконструкцию образа исторического Иисуса следует проводить и с учетом раннехристианского богословия. Райт предлагает применять «критерий двойного сходства»:

Достоверность материала увеличивается, если он правдоподобен в иудаизме I века (пусть даже и предполагая его критику) и предстает как отправная точка (но не точная реплика!) чего-либо в позднем христианстве[613].

Достоверность материала увеличивается, если он правдоподобен в иудаизме I века (пусть даже и предполагая его критику) и предстает как отправная точка (но не точная реплика!) чего-либо в позднем христианстве[613].

Базисом «мировоззрения» современников Иисуса служили следующие идеи. Во-первых, Райт доказывает, что в основе мировоззрения иудеев лежало верование о том, что они, несмотря на пребывание на земле Израиля, до сих пор находятся в изгнании[614]. Ужасные экономические и политические условия жизни, римская оккупация, неоднозначный статус Второго Храма – все это делало ощущение «внутреннего» изгнания чрезвычайно острым для современников Иисуса. Во-вторых, мировоззрение иудеев было глубоко эсхатологическим: они ожидали, что Бог в ближайшем будущем вмешается в историю, восстановит справедливость и возведет Свое Царство. Эти эсхатологические ожидания выражались языком апокалиптики, однако иудеи не верили в конец мира как таковой, они ожидали радикальных изменений внутри истории. Поэтому описания космических событий, присутствующие в апокалиптических текстах, согласно интерпретации Райта, следует понимать как описания событий исторических. Эсхатологические ожидания, религиозные по содержанию и по форме, влияли на социальные движения: