Впрочем, в надежде утолить жажду свою, святой три дня мужественно переносил усталость.

После сего явилось множество буйволиц, и одна из них, с буйволенком, остановилась прямо против старца (здесь водятся они во множестве); по словам Макария, из сосцов ее текло молоко.

«Подошедши к ней, – говорил он, – я досыта напился молока. Но чтобы еще более показать мне милости, Господь, вразумляя малодушие, повелел буйволице идти за мною до самой келлии. Послушная Его велению, она шла за мной, кормя меня молоком и не давая сосать своему буйволенку».

Еще в другое время сей доблестный муж, копая колодец для пользы монахов (а возле колодца лежали всякие листья и хворост), был ужален аспидом (это самая ядовитая змея). Святой взял аспида руками за обе челюсти и растерзал его, сказав: «Как ты осмелился приблизиться ко мне, когда не посылал тебя Господь мой?»

Тот же великий Макарий, услышав о дивном житии тавеннисских монахов, переменил свое одеяние и в мирском платье поселянина пошел в Фиваиду.

Пятнадцать дней шел он пустынею. Пришедши в монастырь тавеннисский, святой стал искать архимандрита, по имени Пахомий, – мужа, весьма знаменитого, обладавшего даром пророческим. Тогда сему святому не было открыто о намерении великого Макария.

Встретившись с ним, Макарий сказал: «Молю тебя, господин мой, прими меня в свою обитель, чтобы мне быть монахом». Великий Пахомий сказал ему: «В таких престарелых летах как можешь ты подвизаться? Здесь братия подвизаются с самой юности и переносят изнурительные труды потому, что привыкли к ним; а ты в таком возрасте не можешь перенести испытаний подвижнических; ты станешь роптать, а потом уйдешь из обители и начнешь злословить нас».

Так он не принял его; то же – и во второй день, даже до семи дней. А старец Макарий твердо стоял в своем намерении и все время проводил в посте.

Наконец он говорит Пахомию: «Авва, прими меня; и если я не стану поститься, как они, и не буду делать, что они делают, то вели выгнать меня из обители». Великий Пахомий убеждает братию принять его (а братии, в одной этой обители, и доныне находится тысяча четыреста человек). Так великий Макарий вступил в эту обитель.

Спустя немного времени наступила Четыредесятница; старец видит, что каждый монах возлагает на себя различный подвиг: один принимает пищу вечером, другой через пять дней; иной всю ночь стоит на молитве, а днем сидит за рукоделием.

А он [Макарий], наломав большое количество пальмовых ветвей, стал в углу и в продолжение всей Четыредесятницы до самой Пасхи не принимал хлеба, не касался воды, не преклонял колена, не садился, не ложился и ничего не вкушал, кроме нескольких листьев сырой капусты, да и их ел только по воскресеньям, и то для того, чтобы видели, что он ест и чтобы самому ему не впасть в самомнение. А ежели выходил он из келлии для какой-либо нужды, то как можно скорее опять возвращался и принимался за дело. Не открывая уст и не говоря ни слова, он стоял в безмолвии; все занятие его состояло в молитве сердечной и в плетении ветвей, которые были у него в руках.