То же определение хокма посредством формул, тождественных философскому определению материи как основания потенциальности всех вещей, также встречается (хотя и более явно, чем у Нахманида) у Иакова бен Шешета и Азриэля[778]. Образ изначальной точки [779] также предвосхищён у Иакова, поскольку он описывает хокма, «перво-изошедшую» как «очень тонкое бытие, из которого прямая линия простирается в эманации». Иаков излагает эту идею именно в споре об ошибке тех, кто полагает, будто мир был сотворён из чего-то, что существовало вечно наряду с Богом, поскольку они «не понимают тайн Торы»! Не из некоего Бытия, по всей видимости, говорит он, а из мистического Ничто, символизируемого алеф, была сотворена, то есть изошла хокма, начало всех сущностей (ховвайот)[780]. Тем не менее, Исаак воздерживается в этом контексте от слов об изначальной материи как хокма, хотя такое определение словно напрашивается его собственным изложением; он заменяет его (как и Нахманид) идеей о двойной изначальной материи, трансформации которой описывает детально в отношении материи небес[781]. Именно здесь мы, вероятно, должны искать источник Нахманида. Сравнение хокма и «бесформенной hyle» выдвигается без колебаний учителем Нахманида Иехудой бен Якаром в комментарии к молитвам[782]. Тот факт, что Нахманид отождествляет hyle, с одной стороны, прямо с тоху, а с другой, косвенно с хокма, совсем не так удивителен, как может показаться. На самом деле, Азриэль уже ясно установил те же отношения между тоху и хокма в комментарии к агадам, тогда как другие каббалисты круга Ийюн или Жероны отождествляли тоху с бина.[783] В трактате Барзилая о сефирот платонический символизм hyle как материи связывается с хокма как изначальным истоком, «и хокма учителя языка [sic!] называют materia prima, в которой содержатся все другие материи» [784].